Простудятся в траве босые осы…

Часы мудры – их смысл сокрыт.
Им остановка не грозит.

Свой бег или своё топтанье

На месте (а предел скитаньям –
Станичный мой замшелый скит)
Они продолжат. Лёд не в счёт.
А снег – что снег? – истёк, растаял.
И птиц весенний перелёт
Не то, чтоб отменён, но ждёт,
Но жаждет встречного движения.

Мой тихий скит давно обжит

Звучаньем снов, и вхожи тени:
То старый Дюк (он непременен),
То, кто моложе – Элвис, Леннон,
То вдруг – Эйнштейн! Вот с ним – дела:
Он взвёл (Вселенная взвела!)
Да и развесил на пространствах
Свои весёлые часы.

Но это больше для красы,

Для похвальбы и самозванства.
И нам нисколько не грозит
Обещанный раздрай вселенной:
Нас помнят тени – Глен и Леннон,
И старый Дюк, что неизменен
И никакой попсой не смыт.

И счастлив мой замшелый скит,

Где книги и почтовый ящик,
И отдыхает телеящик,
И глушь, и тишь, и мир входящим,

И лгут часы,

И лунный лик,

И терпелив твой часовщик.

* * *

А высота уже не та,
И колокольня без креста,
И вялость палого листа –
Июльских засух мета.
Твоя осенняя верста.
Душа согбенна и чиста.

Дождей грибная суета,

И отдыхает лето.