Простудятся в траве босые осы…

Не искушай законы Ома –
Не лезь в электросеть рукой.

Блины твои всё больше комом.

Слоны ушли на водопой.
И дымен дом, и все ли дома,
И мёрзнет холод у парома,
И не в запой, так на покой
Ушёл паромщик ломовой.

И против лома – нет облома.

* * *

А что посеял – то и жнёшь!..

Дворняга уличный, гаврош

Сырых садов, канав, заборов,
Сеней простудных, коридоров,
Где в кровлях дыр не перечтёшь,
Он здесь везде, он в души вхож,
Он – как сквозняк

И ты сдаёшься,

И сознаёшь,
И сознаёшься:
Цена твоим усильям грош,

Когда свобода листопада,

И сутемь, и тепла не надо,
И задышал ноябрь на ладан,

И что посеял, то и жнёшь.

* * *

О, не стоящее на месте настоящее:
Ни удержу, ни передыху нет!
И будущего нет – лишь уходящее
Мелькнёт, толкнёт, освищет –
И привет.

И только в прошлом мы свои, мы дома.

И странствуя меж хламом и старьём,
С тоской и удивленьем узнаём,
Как много нам внове и незнакомо.
И первая любовь – жива, живёт,
И как и ты, удивлена немного,
И судят нас, но грустно и нестрого,
Полынная заросшая дорога
И тот подъём,
И этот поворот,

Где можно всё вернуть,

Догнать, успеть

И не о чем рыдать и сожалеть.

* * *

Мы слышали сову: встревоженные совы
До поздних петухов вносили свой протест.
Они пеняли нам, что не готовы
Мы, уходя, оставить всё, как есть.

И мы смогли понять высокогорность горя,

Совиную тоску и сообразье бед
Со множеством беды, когда доцвёл цикорий,
Сопрел пырей и высох бересклет.

Смогли понять – но не могли вернуться

К началу, где исход ещё не предрешён,
Где призрачность надежд, любви и веры усталь
Пока лишь впереди, всего лишь дальний звон.

Но было нам тревогу, несогласье,

Тоску и боль – с судьбой соотнести.
Земля в пути.
В пути и верит в счастье!

Не помешай

Себя ей обрести.

* * *

И снова торжествует – протоплазма!..
Ещё не зная слова, но уже
Сочувствуя невспыхнувшей душе,
Раскручиваясь жадно и непраздно,
Она надёжных ищет сторожей

Для будущих деяний,

Движений в предстоящем сонме лет,
Которым нет ни формы, ни названий,
Поскольку слова нет – и речи нет.

Но движима инстинктом и любовью

Бог весть кого неведомо к чему,
Своей сырой, прекрасной красной кровью
Она дорогу высветит уму.

И поклоняясь запахам и звукам,

Цветам во сне и цвету наяву,
Ты распахнёшь со скрежетом и стуком
Глухую дверь – и ступишь на траву

И удивишься: – Надо же! Живу.

* * *