Простые люди. Трагедии на каждый день

Костик перестал плакать и уставился на подругу. В следующее мгновение он закрылся руками, будто приготовившись обороняться от удара.

– Ты чего? – опешила Марина.

– Марин, ты совсем, как мамка. Она так говорит, а потом бьёт…

Костик как-то неестественно изогнулся, будто на него напали сзади. Марина дёрнулась, почувствовав опасность, отскочила и принялась улепётывать что было мочи.

Алéниха вцепилась костлявой рукой в футболку мальчугана.

Костик побледнел.

Маринки и след простыл.

Алéниха молча волокла малца прямо в свою ведьминскую чёрную избу. Костик не плакал, не кричал, не вырывался. Он молча цеплялся взглядом за серые доски дома, за кирпичи, валявшиеся на дорожке, за ветки яблони.

Они подошли к двери, старуха отворила её и швырнула мальчугана внутрь. Из дома на Костика пахнуло запахом плесени и какой-то гнилой кислой старости. На входе было темно. Костлявый палец старой ведьмы гнал его вверх по лестнице, врезаясь сзади под левую лопатку.

В следующую минуту, Костик оказался в маленькой тёплой комнате, залитой солнцем. На стене тикали часы. Посреди стоял круглый стол. У окна – валик с кружевами. В сторону кухоньки убегала длинная полосатая дорожка. Из кухни вкусно пахло.

– Я есть хочу, – с детской непосредственностью сообщил мальчуган.

Старуха молча поволокла его за ухо в сторону кухни. Здесь она поставила его перед маленьким синим умывальником и с силой всунула в руки кусок мыла.

Костик повиновался.

– Хорошенько мыль! – повелела старая ведьма.

И Костик мылил.

Затем таким же образом, как и до этого, Алéниха конвоировала Костика к столу, на котором через некоторое время появилась тарелка с наваристыми щами.

– Ешь! – приказала старуха.

И Костик ел. Сначала жадно, уставившись в тарелку, стараясь зацепить побольше гущи. А позже, после первых ложек, отдуваясь и отплёвываясь от лука, вытирая пот из-под глаз и носа. Еще позже он и вовсе начал крутить головой, осматривая избу.

У стены под большим прямоугольным зеркалом была привешена полка с книгами. Костик не умел читать, но одна из книг была такой яркой, такой красивой…

Костик встал из-за стола и двинулся к цели. Костлявая рука старухи схватила его и поволокла обратно к столу.

– Ешь! – повторила старуха приказ.

Костик привычно растянул губы, приготовившись заплакать. Алéниха покачала головой и повторила:

– Ешь!

Костик сообразил, что привычной затрещины он не получит, и снова начал собирать сопли.

Алéниха встала, забрала у него из-под носу тарелку и отправилась на кухню. Такого Костик не ожидал и поплёлся за ней следом, забыв о дивной книжке.

– Доедать будешь? – смягчилась старуха.

Костик почувствовал небывалое какое-то тепло и вполне теперь доверился старухе.

– И книгу! – закивал он.

– Хорошо, – улыбнулась Алéниха. – Сначала есть, потом мыть руки, а потом я тебе почитаю.

***

Константин Евгеньевич поднял с земли яблоко, потёр его о пиджак, повертел в руках, вздохнул.

– Да, а ведь сколько нас было, ребятни во дворе. А половина уже на кладбище, кто спился, кто сидит… А я к Алéнихе повадился.

Он как-то печально усмехнулся, подумал и снова вздохнул.

– Алéнихи нет, а яблоки-то всё те же, не одичали… Что ж, теперь, видать, моя очередь, пацанам помогать.

Не смотри!

Телевизор в полную силу надрывался на стене. Диктор выплевывала из своего красного рта колючие слова, разбрызгивая по всему миру кровь и слюни. Мишка выл на соседней койке. Уставился стеклянными глазами в потолок и выл, стараясь перекричать телеведущую.

Телик в палате был прикручен намертво под самым потолком. Сверху его закрывало плотное бронированное стекло. Чтобы не украли. Лучше б украли. Динамики сливали пахучую липкую дрянь сквозь решетку в потолке.

Как он мог смотреть это раньше. И не только смотреть, но еще и разбираться во всех этих немыслимых сортах дерьма. Страшно подумать, он ждал итоговых новостей. Жизнь была проста и незатейлива как грабли. И путеводителем, маяком жизненного пути был телевизор. С ним становилось понятно, как жить. Он же предупреждал, что есть враги. Более того, умная машина говорила, кто именно враг и почему, а с кем стоит дружить. Да, жизнь была полна опасностей, врагов и разных агентов, но Николай знал, чтО надо делать: каждый день ему, да всем, поступали четкие инструкции.

Сейчас же Николай с тоской вспоминал советское детство, когда телеэфир засыпал после одиннадцати ночи. Теперь этого хотелось, как никогда раньше. Хваленое круглосуточное вещание было казнью.

Началось всё вчера. Но, чтобы понимать, что именно началось, надо вспомнить, чтО было до того, как всё это началось.

Николай нашарил рукой в прикроватной тумбочке ручку и темно-синий блокнот с золотым вензелем из перекрученных креста и полумесяца.

На первой странице красивым почерком было выведено: «Дневник наблюдений за состоянием испытуемого №1.»

Далее шли все данные Николая, рост, вес, образование, частота половых сношений, детские болезни, что-то на латыни…

Дальше следовал аккуратный почерк Николая, ровно ползли строчки его сообщений о состоянии здоровья и ощущения.