Простые вещи

Я замерла. На пикнике я вспомнила о сигаретах, но не решилась достать их при Шефнере. И когда вообще в последний раз курила?

Моя сумочка все еще висела в прихожей. Я вытащила из нее портсигар и открыла с легким щелчком. Все сигареты были на месте, а ведь я купила их почти месяц назад. И с тех пор почему-то к ним не притрагивалась, хотя по привычке всегда брала портсигар с собой. Но ни разу не открывала.

Вспомнила! В последний раз я курила в таверне. А потом появился алертийский менталист, напавший на Джиса. И Шефнер, пытаясь узнать, как тот выглядит, провел ментальный сеанс, после которого я потеряла сознание.

Тошнота подкатила к моему горлу. Именно тогда он сделал это. Заставил меня расстаться с так раздражающей его привычкой. Влез в мой разум, да так тонко, что я ничего не заметила.

Кто знает, что еще менталист мог мне внушить? Возможно, даже чувства к нему. Тогда или сегодня на пикнике. Все то, что я испытывала к нему, могло оказаться ложью.

Выпроводив Петера из дома, я закрылась у себя в спальне и предалась отчаянию. Хватило меня где-то на час, за который я успела вволю пострадать. Слезы жалости к себе сменились праведным гневом на Шефнера, а затем желание отомстить переросло в трусливые мысли о побеге. Можно ведь было пропустить начало учебы и поехать к дяде, а стажировку в СБ и вовсе бросить. Уйти в департамент магии или даже в военное министерство… Хотя нет, в министерство не хотелось. Может быть, попроситься в подмастерья к Хайнцу?

От ужина я отказалась, сославшись на усталость и желание поспать. И что странно – действительно заснула в девятом часу. Спала крепко, без сновидений и проснулась на удивление бодрой.

И это тоже был весьма плохой признак. Я мучилась кошмарами с тех пор, как вернулась в столицу. И тут все раз – и прошло! Притом точно после того, как провела с Шефнером один день. Всего-то и нужно было заснуть в его присутствии. Если подумать, то и во время того ментального сеанса я потеряла сознание. И пока мой разум спал, я была открыта для любого внушения.

Это было подло. Подло и жестоко. Мартин Шефнер мог руководствоваться любыми благими намерениями, но он делал это против моей воли и моего желания. Он избавил меня от кошмаров, от дурной, по его мнению, привычки. А что будет потом? Что еще он захочет переделать во мне? Я представила себя марионеткой, которая может разве что улыбаться и кивать: «Да, дорогой, конечно, дорогой»… Послушная настолько, насколько это возможно.

Мне и раньше приходилось сталкиваться с властными замашками Шефнера. Зимой он ворчал, что я слишком легко одеваюсь, весной – что слишком легкомысленно и этим отвлекаю его сотрудников от работы. Подобные придирки иногда раздражали, но в целом казались забавными и даже милыми, как и его постоянное недовольство по поводу моего курения. Мне не казалось все это серьезным. Но теперь ситуация принимала пугающий оборот.

Могла ли я кому-нибудь рассказать о случившемся? «Меня излечили против моей воли». Смешно. Могла ли я бежать прочь? Довольно опасно. «Независимый маг» считался в нашем цивилизованном обществе всего лишь «ничейным», а я уже привыкла, что за моей спиной стояли «крысы» из СБ во главе с их грозным боссом.

Джис! Точнее, даже не он, а тот артефакт ментальной защиты, который я когда-то ему делала. На создание точно такого же потребуется много времени, но я могла попросить боевого мага отдать тот, что был у него. И тогда, по крайней мере, я смогу общаться с Шефнером без страха, что он что-то со мной сделает.

Но где сейчас Джис, не знала, а выяснять это в СБ у меня не было никакого желания. Я должна была увидеть его через неделю, когда Ирме настанет пора уезжать в академию. Значит, все, что мне оставалось – переждать семь дней, при этом стараясь держаться от менталиста подальше.

Задача не из простых, и вся надежда на то, что Шефнеру будет не до меня. Плохо, что в моем доме была его сторонница – тетушка Адель, да и на Ирму надеяться не стоило, особенно в свете ее влюбленности. Оставалось уповать на Кати.

Зайдя в мою комнату, она едва ли ожидала увидеть меня в столь мрачном настроении.

– Опять кошмары? – с сочувствием спросила служанка.

– К несчастью, нет. Я отвратительно хорошо выспалась. И наверняка могу работать с утра до вечера, не чувствуя ни слабости, ни дрожи в руках.

– Это ведь прекрасно? – неуверенно уточнила Кати.

Я покачала головой. Схватила ее за руку и просяще заглянула в глаза:

– Кати, милая, ты должна меня спасти! Если Мартин Шефнер решит прийти, могла бы ты сказать ему, что я сильно простыла? Что постоянно кашляю и чихаю и очень заразна. Фрау Ратцингер и Ирмгарде нужно сказать то же самое. И ни в коем случае не пускать никого ко мне!

– А целителя вызвать?

– Если спросят, скажешь, что он уже приходил и назначил мне постельный режим, запретив выходить из комнаты.

– И… долго вы так собираетесь болеть, фрейлейн?

– Ровно неделю. Или до тех пор, пока Джис не появится. Если он придет, попроси его обязательно дождаться меня.

– Дождаться? Вы же будете в комнате! – воскликнула окончательно запутавшаяся служанка.

– Надеюсь, нет.