Просвещённый

Как ответить, Дэвид не представлял. Честно говоря, он не ожидал, что побег повлечет за собой столь тяжелые последствия, и чувствовал себя жуликом, оттого что его осыпали благодарностями. Конечно же, предлагая помощь, он понимал, сколь высокой будет цена.

— В том нет нужды. Я полностью оправился. А сейчас вижу вас счастливой и здоровой… и я рад, что увидел все своими глазами.

Она смерила его долгим взглядом, явно размышляя над тем, что сказать дальше, а чуть погодя прошептала:

— Вы за этим пришли? Проведать меня?

Печаль, плескавшаяся в нежном взгляде, внушала страх, но еще хуже — проблеск надежды.

На глаза вдруг навернулись слезы. Дэвид никогда не показывал эмоции на людях, но их многое связывало, да и прежде не доводилось сообщать подобные вести.

— Элизабет…

Она опустилась на стул и, взяв его за руку, с поразительной силой сжала пальцы.

— Вы пришли из-за отца. Он мертв?

Дэвид с трудом произнес невероятные слова:

— Неделю назад он еще держался, но еле-еле. Со дня на день ожидайте вестей.

Глаза у Элизабет остекленели от слез, что дрожали и грозились пролиться. Она осмысливала слова Дэвида.

— Тем не менее пришел я не поэтому, — продолжил Дэвид. — Меня прислали не для того, чтобы доложить вести. Меня прислали, чтобы принять меры относительно вашей доверительной собственности. Ваш дядя написал отцу, после того как Киннелл явился к нему в контору… Ваш отец взволновался.

— Правда? — По бледным щекам покатились слезы. — Ох, Дэвид, в последние дни я принесла ему одно лишь горе! Горе и позор. Дочь-беглянка бросила мужа.

— Не думайте так! — возразил Дэвид. — Он был счастлив узнать, что вы бежали от Киннелла. Я обязался присмотреть за вами и сказал, что Йен вас убережет. Он знает, что друзья не дадут вас в обиду, и ему безразличен позор, о котором вы толкуете.

— Но я больше его не увижу, — вскрикнула она. — А в последнюю встречу я почти ничего ему не сказала: боялась говорить при Аласдере. Он запомнил меня молчаливой испуганной девушкой.

Дабы Элизабет взглянула на него, Дэвид сжал ее руку и покачал головой.

— У него много других воспоминаний. А последние письма заверили, что вы пришли в себя и снова стали сильной и счастливой. Сбежав от Киннелла, вы избавили его от величайшего сожаления. О большем счастье он и не мечтал.

— Думаете? — Она давилась рыданиями.

Дэвид прижал маленькую ручку к щеке, в несвойственной манере показывая чувства. Ее горе пронзило его обычную чопорность, высмеяло его сдержанность.

— Знаю. Я знаю.

Глава 11

Как бы ни было больно, Дэвид порадовался, что именно он рассказал Элизабет про отца. Порадовался, что избавил ее от мук совести, утешил так, как мог только знакомый отца. Дэвиду тоже стало легче, общая скорбь чуть рассеяла печаль.

К моменту возвращения Йена Элизабет уже успокоилась, а вот Йен вроде как нервничал. Он вошел в маленькую кухню и изумленно замер, увидев Дэвида.

— Дэви!

Зарождающаяся улыбка поблекла, едва он перевел взор на Элизабет и на то, что держал в руках.

— Тебе написала сестра, — протянув Элизабет письмо, просипел он. — Еще одно пришло мне… — он замолк, разглядывая Дэвида, — но, видно, вести меня опередили.

Дэвид смолчал. Да и к чему слова? Элизабет уже сломала печать и просматривала строчки. Лицо оставалось невозмутимым, однако Дэвид догадался, о чем говорилось в послании, по сгорбленным плечам и опущенной голове.

— Его больше нет. Отец скончался во вторник утром.

— Ох, Лиззи…

Йен обнял ее и поцеловал в макушку, бормоча нечто ласковое и ободряющее. Сомнений, кем они друг другу доводились, после этого не осталось. Дэвид отвел взгляд. Преданность Йена его растрогала, а еще… взяла зависть. Зависть напоминала свирепый презренный вой. Придя в ужас от самого себя, он быстро и безжалостно принудил ее замолчать.

Вскорости они оторвались друг от друга. Покуда Элизабет вытирала мокрые щеки, Йен сел рядом с Дэвидом.

— Прости, Дэви. Я даже не поздоровался. — Он печально улыбнулся. — Рад тебя видеть. Хорошо выглядишь. Мы за тебя переживали, правда, Лиззи?

— Я места себе не находила, узнав, что вы ранены.

— Она считала себя виноватой в твоих травмах, — добавил Йен. — Мне никак не удавалось ее переубедить.

— Вы не знали, что произойдет. — Дэвид воззрился на Элизабет. — Я тоже не знал. Всему виной обычное невезение. Геройствовать я и не пытался.

— Не говорите так! — возразила Элизабет. — Я знаю, что вы сделали. Йен видел, как вы побежали за Аласдером. Вы помешали ему добраться до меня, а он толкнул вас под лошадь. — Она сглотнула. — Вы были ранены из-за меня.

— Уже все в порядке. — Он хотел, чтобы слова прозвучали уверенно, однако вышло угрюмо.

Элизабет, приняв обеспокоенный вид, одарила его долгим взглядом.

— Но вы ходите с тростью, — тихо сказала она.

В него будто бросили камень. Мужчина с тростью — вот в кого превратился Дэвид Лористон, некогда проходивший тридцать километров в день по Пентландским холмам.

Он попытался скрыть за улыбкой, насколько слова его задели.

— Трость — временное явление. С каждым днем мне становится лучше. Скоро я вернусь в Эдинбург. К практике…