Просветитель

Лучник, который хочет успешно пускать стрелы, сначала старается встать как подобает, и встав со вниманием против знамен, со тщанием берется за стрелы. Так и ты, желая поразить лукавого дьявола во главу, прежде позаботься о благочинии чувств, потом о благостоянии внутренних помыслов, чтобы благополучно пускать в дьявола стрелы, то есть чистую молитву. Молитву же я имею в виду не такую, что лишь на устах держится, но исходящую из глубины помыслов; подобно тому как деревья, которые, пустив корни в глубину, не ломаются от ветра, так и молитва, из глубины мысленной воссылаемая, простирается в высоту. Потому пророк говорит: “Из глубины” мысленной (В рукописи архиеп. Григория, рукописях Соловецкой библиотеки № 327 и № 331 нет этой вставки поясняющего слова.) “взываю к Тебе, Господи”(Пс. 129, 1.).

Видишь, как следует говорить и молиться! Из глубины сердечной. Не той худой молитвой, что разленения исполнена, но с прилежанием и с болезнующей душою и сокрушенной мыслью: это и есть молитва, возводящая к Небу.

Как воды: пока они текут по ровной земле — не поднимаются к высоте; когда же соберут их, перегородив поток, они, стесненные, быстрее всякой стрелы взлетают к высоте. Так и человеческая мысль: пока она пребывает без страха и в небрежении о себе, широко разливается и растекается; когда же стеснят ее скорбные дела и печальные обстоятельства от долу, тогда, сильно сжимаемая, она воссылает к высоте чистые и благомощные молитвы. Ибо пророк глаголет: “К Господу воззвал я в скорби моей, и Он услышал меня”(Пс. 119, 1.). Поэтому пусть скорбит душа наша, памятуя о смерти, об ответе, который она даст за согрешения, памятуя о страшном суде, о Судии, не знающем милости и прощения, памятуя об огне темном, о бездне, пропасти непроходной подземного пламени и о подземных страшных местах и пропастях, памятуя и о Боге (В рукописи Соловецкой библиотеки № 331 — “Божием милосердии”.), и о Царствии Небесном, и о святых ангелах: ибо ничто так не отгоняет разленение и изнеможение, как постоянная память об этом, в особенности же во время молитвы.

Так, собирая мысль извне и обращая внутрь, отгоним разленение и изнеможение, и, изгнав из помыслов все земное, все устремимся к Небу. И словно стоя близ Престола Славы, помыслим, с кем вместе хотим мы призывать Бога? — Предстоя с херувимами, летая мыслью с серафимами, будучи плотью сопричтен к бесплотным силам, сподобился ты предстояния общему Владыке.

Всем этим будем возгревать свою совесть, и пусть скорбит она и утесняется: скорбящий таким образом во время молитвы всегда может привлечь в свою душу Божественную сладость, проистекающую от слез.

Так стечение облаков делает небо мрачным; когда же источатся частые капли и изольется дождь, то тихим и светлым делается все место. Так и печаль, пока она внутри (В рукописи Соловецкой библиотеки № 327 после этих слов прибавлено: “помрачает наш помысл”.); когда же изольется словами молитвы, а за ними и слезами, то отрешится душа от суетных и лукавых мирских разговоров и исполнится великой светлости, с помощью Божией, словно некие лучи посылаются от Бога в мысли молящегося. Как свет светильника, так и свет молитвы (В рукописи архиеп. Григория прибавлено: “просветит душу”.). Если научишься молиться со вниманием, тебе не нужны будут поучения рабов Божиих: сам Бог, без посредников, будет озарять при этом мысль.

Если молитва имеет такую силу, то тем более — молитва множества людей: она и более дерзновенна, и порождает усердие.

Так, если бить камнем по камню, вылетает множество искр. Что может быть холоднее камня? Но частота победила естество. Если же это случается с камнем, то тем более с душами, воспламеняющимися друг от друга и согреваемыми духовным огнем.

Так, при прародителях наших двенадцать были едины, но один из них погиб — Иуда; от одиннадцати произошли сто двадцать, от ста двадцати — три тысячи, потом пять тысяч, потом и всю вселенную они наполнили богопознанием. Причина этого в том, что они никогда не покидали церкви, но всегда были вместе, находясь в святилище и внимая молитвам и чтению, а не шепчась и не рассуждая о тленном и земном. Потому они и зажгли великий огонь, потому они и не отпали, но привлекли всю вселенную.

Если же кто-нибудь говорит, что он может и дома помолиться, — ты прельщаешься, о человек. Помолиться дома возможно — но помолиться так, как в церкви, где множество отцов, где единодушно воссылается к Богу пение, где единомыслие, и согласие, и союз любви, — невозможно. В это время, о возлюбленный, не только люди вопиют трепетным гласом, но и ангелы припадают к Владыке, и архангелы молятся.