Просветление и другие заблуждения

К.: Он вызван. Ситуация, вызванная чем-либо, не свободна, а зависит от этого. Но твоё естественное состояние не зависит от какого-то действия. Действия присутствуют до тех пор, пока, как кажется, есть некое «я», которое должно исчезнуть. Цель — отсутствие «я». Но то, что ты есть, не нуждается в цели. У него нет необходимости приходить туда, где оно уже давно находится. Каждое «я», которое уходит в отсутствие «я», должно так же снова выйти. Всё, что уходит, снова приходит. И всё, что приходит, так же уходит. Всё, что освобождается, снова становится запертым. Что пробуждается, снова засыпает.

В.: Но ведь с опытом пробуждения семя уже посеяно. И если это происходит во время войны, ну так я стану пацифистом и тогда не буду больше воевать!

К.: Возможно, ты сделаешь что-то другое. Тоска по состоянию отсутствия «я» остаётся. Пацифист тоже хотел бы в отсутствие «я». Как раз когда он настроен миролюбиво и хочет всё гармонизировать. Тоска по этому блаженному состоянию, в котором больше нет «я», нет отделённости, нет границы, общая у солдат и пацифистов. Это их общая цель войны.

В.: Но ведь есть же, вероятно, преступники и жертвы!

К.: Пока здесь есть ты, всё это будет. Давай посмотрим в корень: если бы тебя больше не было как личности, то больше не было бы войны, жертв и шести миллиардов других людей. Было бы только Сознание. То, что ты есть. Именно Сознание, которое проявляет себя в качестве войны, преступника и жертвы. Но поскольку ты существуешь в виде концепции, существуют все эти концепции войны и мира и действий за и против этого.

В.: Всё это моя вина?

К.: С «я»–идеей рождается война. Война идёт только с тобой.

Я не вижу страдающего

Вопрос: Не важно, что ты говоришь, я всё равно страдаю.

Карл: Страдание — это переживание отдельного существования. Но существует ли тот, кто страдает от этого? Существовал ли он когда-либо? Или это тоже только переживание того, что есть переживающий, который страдает от переживаемого? Страдало ли когда-либо то, чем ты на самом деле являешься? Страдало ли когда-либо восприятие, которым ты являешься, от фиктивной личности? От этой фиктивно страдающей личности, чьё страдание — тоже фикция?

В.: Почему же фиктивной?

К.: Существует страдающий?

В.: Конечно! Даже если я, которая тут сидит, телом, умом и личностью представляю собой якобы лишь феномен, есть миллионы людей, которые пойманы в это представление о себе. И я из их числа.

К.: Пока ты это заявляешь, твоё существование будет казаться реальным.

В.: Вот именно, и до тех пор у меня есть желание облегчить страдание. Своё и чужое.

К.: До тех пор пока это остаётся твоей реальностью, и пока эти желания возникают, они в точности то, что должно происходить. И каждый, кто говорит, что что-то неверно или иллюзорно, сам есть иллюзия.

В.: Разве просветлённый дух не испытывает желания уменьшить страдание?

К.: Он больше не видит страдающего. Поскольку он исчез как страдающий, то больше нет и других страдающих. Когда тебя больше нет, нет и остальных шести миллиардов. Только Я, и его проявление как Одно. Нет второго, нет другой личности. Только одно Бытие, Абсолют, сама Сущность.

В.: И, вероятно, невозможно испытывать сочувствие к иллюзии?

К.: Напротив, иллюзорное сочувствие.

В.: Я имею в виду, когда просветлённый познаёт, что люди страдают в своих иллюзиях или думают, что страдают, даже жестоким образом, — у него не возникает желания помочь?

К.: Понятия не имею.

В.: Где в том, что ты сказал, место сочувствию?

К.: Сочувствие — это источник всего этого.

В.: Но оно же должно себя проявлять!

К.: Так оно и проявляет себя, в качестве войны и мира, например.

В.: В качестве войны?

К.: Или в качестве тела, в качестве духа, в качестве всех вариантов сознания.

В.: Сочувствие проявляет себя в качестве войны? В качестве страдания?

К.: Оно не различает между хорошим и плохим.

В.: Итак, я могу себе представить, что у страдания есть некий смысл, но остаюсь при своём: речь идёт о том, чтобы освободить людей от страдания.

К.: Освободить кого-либо от страдания ты можешь, только показав ему, чем он является на самом деле.

В.: Если только у него ещё будут силы и желание слушать.

К.: Не будет, если ты заберёшь страдание. Совершенное лекарство от любого страдания — это указание на то, что не существует страдающего.

В.: За это указание он будет определённо благодарен, если ему нечего жрать и он валяется где-нибудь, сражённый болезнями.

К.: Возможно, именно в тот момент этот человек узнаёт, что любовь к существованию иллюзорна. Многие люди пришли к своей Сути как раз под давлением и тиранией, в экстремальных ситуациях, в абсолютном лишении любви. В экстремальности она высвобождается. Высвобождение — это отделение восприятия от того, что восприятие воспринимает.

В.: Существует достаточное количество страдающих, которые умирают в глубоком страдании и не имеют никакого понятия о нём.

К.: Откуда ты знаешь?

В.: Возможно, я просто боюсь этого.

К.: Сейчас?

В.: Это всегда сводится к одному и тому же.