Просветленные не ходят на работу

Обычный человек большую часть времени спит, крепко-крепко, и осознает происходящее с трудом. Снится ему либо будущее, о котором он мечтает или которого хочет избежать, либо прош лое, о котором он вспоминает с удовольствием либо сожалеет.

Настоящее, единственная реальность, в которой мы живем, остается где-то на грани восприятия.

Жизнь время от времени пытается разбудить нас, создавая болезненные и жесткие встряски. Но не лучше ли пробудить себя самостоятельно, бросить якорь в настоящем и вцепиться в него изо всех сил, не дожидаясь, пока движения кармы обрушатся подобно удару палки?

Только бодрствуя, можно достичь свободы.

Глава 8. Скелеты в гостях

После долгого перерыва я возобновил созерцание дерева.

Как заявил брат Пон, сознание обладает склонностью фиксироваться на себе самом, и поэтому его нужно постоянно встряхивать, изменять те формы, в которых оно находится. Взгляд на себя со стороны — одно из сильнейших потрясений, которое может пережить человек, и одно из самых полезных.

На этот раз все получилось на удивление легко, я почти тут же вошел в транс, а затем понял, что разглядываю себя.

Картинка была на удивление четкой, я видел даже прыщ, что вскочил у меня на бритой макушке, и размышлял с древесной неторопливостью, что под этим бугорком на коре может укрываться паразит.

Возвращение тоже прошло легко, корни стали ногами, ветви руками, и я заморгал, привыкая к человеческому зрению.

И тут же мне в голову прилетело нечто липкое и вонючее, а на уши обрушилась лавина визгливых криков. Обезьяны, месяц державшиеся поодаль, выбрали этот момент, чтобы навестить участок джунглей, где я медитировал, а обнаружив там меня, восприняли это как оскорбление.

Я вытер физиономию, стараясь дышать равномерно и глядеть на свои эмоции со стороны.

Злости я не чувствовал, ненависти к этим шумным существам — тоже, лишь раздражение и досаду. О том, чтобы ругаться или отмахиваться от них, даже мысли не возникало, и желания сбежать я не ощущал.

Самая крупная макака спрыгнула наземь и уселась напротив, оскалив желтые крупные зубы.

Я смотрел на нее, представляя по отдельности каждую из частей этакого «биоконструктора»: бурую шкуру, длинный извивающийся хвост, ком лиловых кишок, похожих на человеческие, фрагменты скелета, головной мозг с отростком спинного, легкие и трепещущее сердце.

Неприятные звуки тоже были сами по себе, словно не обезьяна их издавала.

Макака скакнула ближе, но тут же метнулась в сторону, будто ее испугало что-то за моей спиной. Следом бросилась вся стая, а я невольно обернулся, надеясь увидеть брата Пона или одного из молодых монахов.

Но позади меня не было никого.

Пожав плечами, я поднялся с земли — все равно с медитацией я закончил, делать тут больше нечего, нужно идти в ват, там мне найдут дело, наверняка не такое интересное, но не менее полезное.

Но в Тхам Пу меня ждал сюрприз — группа немецких туристов, бродивших по его территории, фотографируя все, вплоть до кастрюль и развешенных для просушки одеял.

Брат Пон изображал, что он рад такому вниманию, улыбался, как три Будды разом, но отказывался понимать английский, который знал получше многих обитателей Британских островов.

Меня заметили, и в мою сторону тут же нацелились несколько объективов.

К счастью, одеждой я не отличался от местных, а физиономия моя в достаточной степени азиатская, чтобы я без грима смог сойти за тайца, разве что не очень смуглого и достаточно высокого.

Одна из туристок, женщина выдающихся габаритов, попыталась заговорить со мной. В ответ я только развел руками, показывая, что понимаю не больше старшего товарища.

Что эти типы здесь делают? Откуда они взялись?

Гости оказались назойливыми, один даже попытался без спроса заглянуть в мое жилище. Лишь увидев совсем не кроткое выражение, возникшее на моем лице в этот момент, он от своей идеи отказался.

А еще через полчаса, бормоча «ауфвидерзеен», немцы утопали прочь.

— Что это было? — мрачно поинтересовался я.

— Турист — такой зверь, что отыщет дорогу куда угодно, — брат Пон усмехнулся. — Только я подозреваю, что именно этих фарангов привел сюда ты.

— Я?! — удивлению моему не было предела.

— Точнее, они явились в ответ на твою потребность. Ты многому научился здесь. Только эти знания и навыки получены, если можно так сказать, в тепличных условиях. Нужно закрепить их в обстановке более естественной, в процессе взаимодействия с другими человеческими существами.

— И что, экскурсии теперь будут посещать нас каждый день? — уныло осведомился я.

— Если надо, то и каждый, — заявил монах. — До тех пор, пока ты не научишься воспринимать их с искренним дружелюбием, а не с той злобной мордой, с которой ты явился из джунглей…

— Но там опять эти хвостатые, — и я рассказал о визите настроенных совсем не благосклонно макак.

— Ты действовал куда лучше, чем ранее, — сказал брат Пон, выслушав меня. — Однако должен понимать, что корни ненависти, на ветвях которой растут все эти события, ты еще не выкорчевал.

— Но я же стараюсь! Я… — я вовремя осекся, поняв, что начинаю жаловаться.