Протекционизм и коммунизм

Не претендуя на то, чтобы философствовать насчет происхождения и объема правительственных прав, ибо я по слабости своей пасую перед столь обширной темой, я все же позволю себе высказать вам одну мысль. Мне думается, что права государства не могут быть чем-то иным, кроме как регулированием и упорядочением личных, индивидуальных прав, которые первичны. Я не могу даже представить себе некое коллективное право, которое не имело бы своим истоком индивидуальное право и не исходило бы из его наличия. Следовательно, чтобы выяснить, законно ли облечено государство тем или иным правом, надо прежде всего задаться вопросом, заключено ли это право, так сказать, в самом индивиде вне зависимости от всякого правления и правительства. Именно исходя из такого соображения, я на днях в одном моем выступлении отверг идею права на труд. Я говорил, что поскольку Пьер не вправе непосредственно требовать от Поля, чтобы тот отдал ему свой труд, он, Пьер, также не вправе требовать того же самого через посредство государства, потому что государство представляет собой лишь общую силу, созданную Пьером и Полем на свои средства и имеющую вполне определенное предназначение, которое никогда не может и не должно означать превращение в справедливое того, что несправедливо. Именно с помощью такого пробного камня я и составляю себе суждение по поводу разницы между гарантией и выравниванием людских достояний государством. Почему государство имеет право, притом даже с помощью силы, гарантировать каждому неприкосновенность его собственности? Потому что это право предсуществует у самого индивида. Нельзя отказывать индивидам в праве на законную самозащиту, в праве прибегать при необходимости к силе, чтобы отбить атаки на их личность, способности, достояние. Понятно, что это индивидуальное право, принадлежащее каждому гражданину, может приобрести коллективную форму и узаконить общую силу. Но почему государство не вправе выравнивать достояния? Потому что для этого ему надо что-то отнять у одних и даровать другим. А между тем ни один из тридцати миллионов французов не имеет права брать у кого-нибудь и что-нибудь силой под предлогом достижения равенства, и совершенно непонятно, как они могут наделить таким несуществующим правом общую силу.

Заметьте, что право выравнивания разрушает право гарантии. Возьмем дикие племена. Над ними еще нет никакого правительства. Но каждый дикарь имеет право на законную самозащиту, и нетрудно увидеть, что это право станет потом основой законной общей силы. Если один из дикарей посвятил свое время, силы и ум изготовлению лука и стрел, а другой хочет их у него отнять, то все симпатии племени будут на стороне жертвы, а если дело передадут на суд самых старших из племени, то похититель или пытавшийся стать таковым непременно будет наказан. Отсюда и до организации государственной силы – всего один шаг. И я спрашиваю вас, какова миссия этой силы, миссия законная, встать ли на сторону того, кто защищает свою собственность, или того, кто посягает на чужую собственность? Было бы очень странно видеть, что коллективная сила основывается не на индивидуальном праве, а на его постоянном и систематическом нарушении. Нет, автор книги, которая сейчас у меня перед глазами, не может придерживаться подобного тезиса! Но не придерживаться его – этого еще мало, надо обрушиться на него, биться против него. Было бы мало также атаковать грубый и абсурдный коммунизм, проповедуемый кучкой сектантов в своих грязных газетенках. Надо разоблачать и бичевать другой коммунизм, наступательный и утонченный, который путем самого обыкновенного извращения правомерной идеи, касающейся прав государства, проник в некоторые направления и ветви нашего законодательства и грозит овладеть всем законодательством.

Ведь бесспорно, сударь, что, играя тарифами, устанавливая так называемый охранительный режим, правительства совершают чудовищное преступление, о котором я говорил выше. Они отвергают право на законную оборону, предсуществующее у каждого гражданина и служащее источником и основанием подлинной миссии правительств, и присваивают себе ложное право нивелировать все и вся посредством кражи и грабежа – право, которое никогда не принадлежало ни одному индивиду и поэтому не может принадлежать сообществу индивидов.

Но зачем настаивать на всех этих общих соображениях? Зачем доказывать абсурдность коммунизма, раз вы сами сделали это гораздо лучше меня (за исключением той его разновидности, которая, по моему убеждению, практически самая опасная?)

Быть может, вы возразите мне, что принцип защитительного режима вовсе не противостоит принципу собственности. Что ж, посмотрим, какими способами действует этот режим.

У него их два: премия и ограничение.