Протест настоящего мужчины

— Господи Иисусе! Добрые люди скажут, совсем бабка рехнулась. Смотрите на меня! Смотрите все! Хоть на бал поезжай в королевский дворец!

Бабушка совсем разошлась. Бросила блузку на пол, схватила желтую мохеровую шаль, накинула ее на плечи и павой поплыла перед нами, напевая что-то. Водрузила на голову зеленую шляпку, надела белые перчатки, потом синий шерстяной жакет, подвязалась пестрым фартуком. Она пела, кружилась, всплескивая руками и встряхивая головой, немного смущенная, счастливая, упоенная этой нежданной радостью.

Но бабушка не перемерила и половины нарядов — годы взяли свое: остановилась, упала на постель и в изнеможении закрыла глаза.

— Спрячьте, мистер, все ваши платья, — проговорила она, едва переводя дыхание. — У меня нет денег, и я ничего не могу купить.

Маленький торговец опять как не слышал. Он что-то все перебирал, перекладывал и как-то очень уж безнадежно тянул свою песню:

— Купите вот это, добрая леди, — коснулся он пары медных подсвечников. — Очень краси-и-во. И очень дешево.

— У меня нет денег, мистер.

— Или эту картинку. Видите, со спасителем. Очень дешевая.

Бабушка отрицательно покачала головой, отдыхая от бурной пляски.

— Вот что вам подойдет, добрая леди. — В руках индуса очутилась маленькая, обтянутая искусственной кожей коробочка с дюжиной серебряных ложек. — Берут нарасхват. Всем очень нравятся. Не могу напастись, — говорил он безо всякого выражения. — Берите, добрая леди. За полцены отдам.

— Да замолчишь ли ты наконец? — вдруг вспылила бабушка и села на постели, разбив вдребезги сонное безразличие индуса. — Мы очень бедные. У нас ничего нет. Сейчас же замолчи!

Индус низко нагнул голову и стал быстро-быстро подгребать к себе разбросанный по полу товар. Уже совсем стемнело, и он с трудом отыскивал застежки на своем коробе.

А бабушка уже раскаивалась в своей вспышке, соскочила с кровати и взялась разжигать очаг, который мы топили торфом.

— Будешь ужинать с нами. Ты, я вижу, голодный. Мы знаешь, чем тебя угостим? — бабушка запнулась и взглянула на меня: — Черт возьми, зажарим куропатку, припасенную для воскресного обеда! Ну конечно! Куропатка, картошка с маслом, пахта и содовые лепешки. Вот будет пир горой. — Бабушка повернулась к маленькому торговцу: — Ты ведь горазд поесть?

— Горазд, добрая леди, очень даже горазд.

— И худой живот без еды не живет. А воскресенье… Так до воскресенья еще далеко.

Бабушка закатала рукава и принялась стряпать. А индус, справившись с замком, отошел в угол, сел на табурет, и фигурку его поглотила темнота.

— Скажи, коробейник, а как тебя звать? — бабушка на секунду оторвалась от работы.

— Дингх, — ответил индус.

— Как, как?

— Дингх, — повторил тот.

— Какое странное имя — Динг, Динг… — смаковала бабушка непривычно звучащее слово. — Знаешь, как я буду тебя звать? Мистер Динг — Души отрада. Тебе нравится?

— Да, — покорился индус.

— А теперь, мистер Динг — Души отрада, сосни-ка ты часок. Закрой глаза и спи. Как проснешься, будем ужинать.

Маленький торговец послушно смежил веки, и через пять минут сон и усталость сморили беднягу.

Ужинали мы при свете керосиновой лампы. Бабушка сидела в конце стола, я в середине, а Дингх во главе застолья, как и подобает гостю. Наверное, он месяц, а то и больше не пробовал горячей пищи — с такой жадностью поглощал все, что было у него на тарелке. И не отрывал от еды глаз, покуда ничего не осталось. Тогда он откинулся на спинку стула и первый раз за весь вечер улыбнулся. И мы с бабушкой увидели, что он еще совсем мальчишка.

— Спасибо, добрая леди, — сказал он. — Вку-у-сная еда.

— На здоровье, — ответила бабушка. — Есть всем нам всегда досыта!

Склонив голову набок, бабушка чертила что-то обглоданной ножкой у себя на тарелке.

— Откуда ты родом, Души отрада? — спросила бабушка. По тону ее голоса я понял, что любопытство ее разгорелось, и сейчас она засыплет его вопросами.

— Из Пенджаба, — ответил маленький торговец.

— Где это?

— В Индия, добрая леди.

— В Индии, — повторила бабушка. — А что, в Индии жарко?

— Очень. И все очень бедные.

— Очень бедные, — эхом отозвалась бабушка, добавив еще один мазок к картине, которую рисовало ее воображение. — Там растут на деревьях бананы и апельсины. Много-много фруктов и всякие цветы, пестрые, как небесная радуга, да?

— Да, — отозвался Дингх. Его память рисовала ему свои картины. — Очень краси-и-во, добрая леди. Очень.

— Женщины ходят в длинных шелковых платьях? — продолжала расспрашивать бабушка. — А мужчины — в бархатных алых камзолах и черных туфлях с серебряными пряжками?

Маленький торговец развел руками и улыбнулся.

— Дамы гуляют под апельсиновыми деревьями, волосы как черный атлас и переливаются на солнце, а галантные кавалеры при виде дамы поднимают шляпу с пером и уступают ей дорогу… Все залито солнцем… у вас в Пенджабе… в садах Эдемских… — Бабушка была уже за тридевять земель от нас, от этой промозглой кухни с каменным полом, за окном которой бесновался ветер, испытывая прочность соломенной крыши и разводя волну на океанском просторе.

Индус, зажмурясь, согласно кивал головой.