Против часовой стрелки

Затем на вахте зажглась лампа тревоги из сто двадцатой палаты. Кристина вяло на неё посмотрела. Тяжко вздохнула.

— Я сейчас, — квёло произнесла она.

— Я с тобой! — Дима подскочил, точно пружиной подброшенный. — Чего мне здесь сидеть.

— Хорошо, — вяло пожала плечами медсестра.

Белые кеды на мягкой подошве бесшумно ступали по ковролину хосписа. Хотя Димины туфли производили не намного больше шума. Вместе они прошли в правое крыло. Там находилась ещё одна лестница на верхние этажи, но ей никто не пользовался. Пахло хлоркой.

В сто двадцатой лежал сорокалетний мужчина. Раньше он был Красавчиком. До Кристины доходили сведения, что он снимался во многих видеорядах для женских снов. Вёл распутную жизнь. Успех пришёл к нему рано, неожиданно и надолго. Навсегда. Через двадцать лет бесшабашного времяпрепровождения он лежал в хосписе с раком последней стадии. И Красавчиком его назвать язык бы не повернулся. Изначально всё началось с рака дёсен. Красавчик пытался лечиться. Но успехи врачей тут же нивелировались неконтролируемыми возлияниями и беспорядочным образом жизни пациента. Появились метастазы. Их вырезали, но взамен одной вырастали две новые. Как головы у Гидры. В итоге от лица и шеи Красавчика ничего не осталось. А набор трубок уже не позволял вести разгульную жизнь. Вообще никакая жизнь уже не получалась — рак прогрессировал с такой же скоростью, как и успех, некогда вскруживший голову молодому человеку.

Дима брезгливо посмотрел на пациента сто двадцатой палаты. Затем и вовсе отвернулся. Кристина проверила работоспособность приборов, их показания. Снова чуть не забыла про «утку». Когда нагнулась посмотреть, в ноздри ударил резкий запах.

— Подожди здесь, — достала она из-под койки наполненное судно.

К хозпомещению идти показалось далеко. Поначалу хотела не мыть. Потом пересилила себя. «Утка» отмывалась целую вечность. Наконец дело было сделано. Медсестра поставила её в стопочку чистых, взяла новую.

Когда вернулась обратно, на экран проецировался сон Красавчика. Дима его смотрел. Точнее пытался уследить за убыстренным видеорядом.

— А что там происходит, а то я чего-то не пойму из-за постоянного мельтешения, — посмотрел Дима на Кристину.

Медсестра встала на колени. Подсунула судно под специальное отверстие койки.

— Пациентам здесь проецируется сон, будто они живут нормальной жизнью, — сказала она.

— Получается, для каждого пациента пишется специальный видеоряд, настройки? — попытался угадать Дима.

— Нет, — посмотрела на экран Кристина. То, что там происходило, она видела сотни, или даже тысячи раз во всех палатах хосписа. — Видеоряд у всех одинаков. Настройки тоже. Сон у всех одинаков. Они работают в сервисном центре фирмы «Сон в руку», возле «Парка Культуры». Закачивают пациентам… — оговорилась она. — Клиентам в шлемы сны. По вечерам приходят домой. Живут, в общем, — пожала плечами.

Дима несколько минут молчал и таращился на экран, где рабочий день был в самом разгаре. Залетали и вылетали клиенты, менялись столы, мельтешили картинки из каталога. Некоторые даже узнавались. Часто мелькала азиатка — так вначале подумал Дима. Потом её лицо на несколько мгновений задержалось. Он успел разглядеть, представительницу восточных народов России.

— Насколько знаю, этот сон сделан как раз на заказ этой самой «Сон в руку», — добавила Кристина.

— Только сервисного центра возле «Парка Культуры» у них нету, — Дима пытался понять мельтешение экрана, вникнуть в чью-то жизнь. — Я там недавно работал. Крышу ложили… Послушай, а ведь невозможно смотреть такой сон постоянно. Башку срывает. Об этом же постоянно говорят. Да и на упаковке шлема написано…

— Да, нельзя, — согласилась Кристина. — Мы недавно и в институте это проходили. Там всё очень тяжело и неоднозначно. Даже до конца ещё не изучен сам механизм. Но то, что у людей, проводящих много времени во сне ухудшается умственная деятельность — неоспоримый факт. Зачастую изменения настолько глубоко въедаются в подкорку, что человек перестаёт принимать сон за сон. Он становится для него реальностью. И выбравшись в реальную жизнь, её-то он за сон и воспринимает. В общем, происходит серьёзная подмена понятий. Как правило, вернуть всё обратно уже не получается, ведь человек думает, что находится в Мире Грёз.

Дима поморщился. Такие длинные и заумные речи его всегда раздражали. Да и вообще он недолюбливал людей, которые нахватались из книжек умных слов, и думают, что знают больше других. Кристина не заметила его мимики.

— Но тут, как понимаешь, — продолжила она. — Людям уже всё равно, что произойдёт с их умственной деятельностью. Никто из них ей пользоваться уже не будет. А вот с ума из-за болей точно сойдут. Поэтому… — развела медсестра руками. Это Анастасия Александровна могла вкусно и красочно рассказать о методике работы хосписа, об инновационном решении, о мозге у которого происходит подмена реальностей. Да и знала врач с третьего этажа о физиологии младшего брата смерти в разы больше.

Сон прервался на технический перерыв. По экрану расползалась чернота.

— Ладно, пошли отсюда.