Против энтропии (Статьи о литературе)

В советской культуре место Елагина в те годы было в самиздате. В годы не совсем еще истаявшей хрущевской оттепели "Отсветы ночные", а следом и "Косой полет" в немалом количестве просочились в СССР, — порой их даже почта не конфисковывала (ибо издателем числись не "Посев", не "Грани" — те издания конфисковывались нещадно, впрочем, изрядная часть "конфиската" немедленно воровалась и шла на черный рынок). С этого времени началась самиздатская известность Елагина, памятная и до сих пор, — одно время машинописные копии "Отсветов" и "Полета" попадались в Москве не реже, чем Ходасевич или Мандельштам, — хотя количественно копий Гумилева или Северянина было, понятно, много больше. Однако КТО ТАКОЙ Иван Елагин -читатели все еще не знали (а кто знал, тот молчал). Даже Федор Панферов, очень хваливший поэта Ивана Елагина во время наезда в Лондон (видимо, в 1960 году, незадолго до своей смерти), понятия не имел, что хвалит того самого беспризорника, которого отловил на Сухаревке и отправил к родственникам.

Современный петербургский писатель (в прошлом воркутинский зек с большим стажем, заметим в скобках), Сергей Сергеевич Тхоржевский, вспоминает, как в начале семидесятых приходил к нему ныне несправедливо забытый поэт Евгений Шадров (писавший под псевдонимом "Игорь Нерцев", 1934-1975), чтобы поделиться стихами и одиночеством: "Помнится, он тогда особенно любил стихи читаемого тайно Ивана Елагина: истинно родственной душой оказывался тоскующий поэт-эмигрант..."[2.82] Можно бы привести еще множество таких свидетельств. "Читаемым тайно" Елагин стал в СССР первым из числа писателей "второй эмиграции".

В шестидесятые годы Елагин всерьез взялся за поэтический перевод: впрочем, с перевода из Рыльского некогда началась его литературная карьера, в книге "По дороге оттуда" мы находим переложение из почти неизвестной у нас немецкой поэтессы Дагмар Ник (р.1926), в "Отсветах ночных" — филигранно выполненный перевод из Райнера-Марии Рильке. В Америке Елагин, конечно, взялся прежде всего за перевод американской поэзии.

Перевод эпической поэмы Стивена Винсента Бене "Тело Джона Брауна" -около пяти лет работы — принес Ивану Елагину в 1969 году степень доктора в нью-йоркском университете. А в августе следующего, 1970 года поэт вместе с семьей переехал в Питсбург, где стал профессором местного университета. Там он купил дом, там провел оставшиеся ему почти семнадцать лет жизни среди любимых книг, картин, близких, друзей и учеников. Пришло что-то вроде благополучия, — конечно, по меркам той жизни, которую приходилось вести раньше.

"Тело Джона Брауна", как и другие переводческие работы Ивана Елагина, стоит отдельного внимания. Война Севера и Юга — двенадцать тысяч строк перемежающегося стиха, то рифмованного, то белого, то верлибра, десятки сюжетных линий поэмы... Оригинал был издан в 1928 году, принес Бене премии и репутацию классика при жизни, его имя попало в школьные учебники. Но это в США. В СССР о поэме даже специалисты упоминали разве что вскользь, хотя само существование Бене не игнорировалось: незадолго до своей смерти Бене сочинил стихотворение "Россия", которое и прочитал на банкете Общества американо-русской помощи 18 мая 1942 года; в переводе М.А. Зенкевича оно много раз перепечатывалось в СССР, но этим все и ограничивалось.

И вот первая песнь грандиозной поэмы, точнее — ее русский перевод (около двух тысяч строк), появилась в 1970 году в журнале "Америка", мгновенно "распознанном" уже многочисленными к тому времени московскими поклонниками Елагина. Это было первое "легальное" явление Ивана Елагина советскому читателю. Московские фанаты поэта в очередной раз уселись за свои "Эрики" (берущие, как известно из Галича, четыре копии), а мое терпение лопнуло: я раздобыл питсбургский адрес Елагина и стал писать ему. Письма то пропадали, то возвращались, наконец, пришел ответ — он датирован 17 марта 1972 года:

"Простите, что отвечаю с опозданием. Под Новый Год по дороге из Чикаго я со всей семьей попал в автомобильную катастрофу. Слава Богу, все остались живы, но пришлось больше месяца проваляться в больнице. Да и сейчас еще чувствую слабость".

Здесь ненадолго нужно отвлечься и взять в руки стихотворение Елагина "Наплыв" — "Мы выезжали из Чикаго..." В нем Елагин снова и снова переживает катастрофу, что под новый, 1972 год слилась для него с бешеным бегом "скорой помощи" на Андреевском спуске осенью 1941-го. Иначе говоря, ответ на мое письмо Елагин написал после той самой катастрофы, что подарила читателям "Наплыв", где поэт обмолвился ключевыми для понимания его творчества словами — "Во времени, а не в пространстве".