Против течения (сборник рассказов)

После зимних каникул Серёжа взглянул на свою соседку по парте и буквально остолбенел: так неожиданно похорошела и стала более женственной Маша (даже девические груди изменили свою форму и стали как бы хранителями каких–то сокровенных женских тайн). Серёжа даже робел слегка усаживаться с ней за одну парту, мало ли что. Но однажды он «не сробел» и вроде бы нечаянно положил свою левую ладонь на круглую и тёплую Машину коленку... Боже мой! Маша так вся вздрогнула, так дёрнулась всем своим телом, что неожиданно для всех громко хрястнула их бедная парта... Учительница перестала объяснять урок, весь класс дружно повернул свои любопытные головы в их сторону. Маша густо и безысходно покраснела (Стало абсолютно ясно, что машиных коленок касались до этого только заботливые родительские руки). Но учительница быстро спохватилась и продолжила урок:

–      Слушайте внимательно объяснение нового материала!

Урок продолжился как ни в чём не бывало. Немного погодя Маша, не оборачиваясь к своему нахальному соседу, с трудом выдавила из себя:

–      Ты... что?

–      Да я случайно, просто ошибся, перепутал.

–      Не надо... так... больше делать. – дрожащим шёпотом попросила Серёжу обиженная им Маша.

Опять это «не надо»! и проницательный искатель приключений, подлый искуситель невинных советских комсомолок, постепенно набирающийся своего злокозненного опыта ловелас сразу понял, что сегодня Маша Зыбина не сможет уснуть всю ночь и будет мечтать о его крепкой бойцовской ладони!

Их взаимоотношения сразу после этого кардинально изменились. Теперь их связывала какая–то жгучая, невидимая для других и известная только им двоим, сладостная до умопомрачения тайна!

Маленький огонёк не может долго тлеть: он или гаснет бесследно, или разгорается в безудержный пожар, стремительно пожирающий время и пространство. Так и первая девическая или юношеская любовь... Говоря прозаичным языком, Серёжа и Маша стали «дружить».

В такой романтической ситуации возникает вполне естественный вопрос: А может ли учёба быть главным смыслом человеческой жизни? Увы, дорогие наши педагоги, ответ напрашивается сам собой: нет, конечно, в жизни есть дела и поважнее учёбы.

Может быть, только для самых закоренелых зубрил интереснее решать столбиком измусоленные десятками поколений примеры, чем где-нибудь в укромном уголке обнимать прелестную, трепещущую в твоих объятиях девушку, страстно целовать её и наглухо забывать все эти надоевшие и опостылевшие «школьные предметы».

Маша Зыбина без особого сожаления «съехала» на четвёрки, уступив место первой отличницы класса непробиваемой как антарктический лёд Наташе Басковой. Но от вспыхнувшей вдруг любви глаза у девушек горят ярче, чем от «стабильных» пятёрок в классном журнале.

Маша была счастлива и – простим её эту детскую наивность – верила в существование «вечной любви», очарованная упорной и деликатной настойчивостью нашего легкомысленного героя.

В общем, пламя любви разгоралось всё сильнее, а пожарные, – учителя, родители, – не подозревали ни о чём и не включали своих спасительных сирен. А, может быть, они вспоминали свой печальный жизненный опыт, говорящий о том, что, чем сильнее тушить такие «пожары», тем больше будет невозвратимый ущерб от огня Любви.

Маша Зыбина была чистой и светлой девочкой, а у нашего Серёжи, увы, никогда в этой жизни не было каких–то особо «серьёзных намерений». А после трагического инцидента со Зверем для него вообще не осталось почти ничего святого. И думал наш юный герой уже как измотанный и покалеченный жизнью глубокий старик: «Да какая может быть святость в этом гнилом, погибающем человеческом мире!».

Увы, в жизни редко бывают мгновения настоящего простого земного счастья! Но никто ещё не сумел остановить эти «прекрасные мгновенья» (И вы не пытайтесь, наши верные читатели: остановить мгновение – это значит остановить жизнь, то есть умереть. А в любой самой сложной жизненной ситуации наилучший выход – это продолжать жить. Вы же не знаете, что ждёт вас за ближайшим поворотом судьбы!).

Иногда Серёжа провожал Машу из школы домой, и даже нёс её портфель. По–видимому, это не только доставляло Маше удовольствие, но и переполняло её неопытное девическое сердце неизъяснимой гордостью и надеждой (Эх, Маша, Маша! Любить можно и волков, но замуж выходить надо только за телят).

Маша Зыбина жила в небольшом и светлом домике в самом живописном предгорье Ильменского Хребта. Они долго ходили по переулку и разговаривали. Говорил в основном, конечно, наш остроумец Сергей. Каким соловьём заливался он перед изумлённой его неистощимой риторикой Машей! Ей, наверное, казалось, что Её Серёжа красноречивее не только Цицерона, но и самого Семёна Семёновича! (Вы, может быть, помните, что Серёжа в своё время выучил наизусть пять глав из «Евгения Онегина», читал книжки не только на русском языке, словом, был подкованным оратором, не чета этим, так опостылевшим народу, московским телеведущим и политологам, умеющим только пыжиться перед бездельной публикой и «мямлить» несусветную околесицу).