Против зерна: глубинная история древнейших государств

Почему зерновые культуры играли столь важную роль для первых государств? В конце концов, и другие культуры, особенно бобовые (чечевица, нут и горох), были одомашнены на Ближнем Востоке, а таро и соя – в Китае, но почему они не стали фундаментом государственного строительства? Иными словами, почему в исторических хрониках нет упоминаний «чечевичных государств», нутовых, таро-, саго-, хлебо-древесных, ямсовых, маниоковых, картофельных, арахисовых или банановых? Многие культуры дают больше калорий в расчете на единицу земли, чем пшеница или ячмень, некоторые требуют меньше труда, а поодиночке или вместе обеспечивают сопоставимый уровень питания. Таким образом, многие культуры соответствуют тем же агродемографическим условиям плотности населения и качества питания, что и зерновые, и только орошаемый рис превосходит их по калорийности на единицу земли[114].

Я полагаю, что ключ к пониманию взаимосвязи государства и зерна кроется в том, что только злаки могли стать основой налогообложения: их урожай легко увидеть, поделить, оценить, хранить, транспортировать и «рационализировать». Другие культуры – бобовые, клубневые и крахмалоносные – обладают некоторыми, но не всеми из этих желанных для государства качеств. Чтобы оценить в полной мере уникальные качества злаков, нужно представить себя на месте древнего сборщика налогов, которого интересовали, прежде всего, простота и эффективность работы. Тот факт, что зерновая культура растет над землей и вызревает почти одновременно, облегчает работу любого сборщика налогов. Если армия или сборщики налогов оказывались в нужном месте в нужное время, то могли мгновенно собрать, смолотить и изъять весь урожай. Вражеской армии злаки предельно облегчают реализацию стратегии выжженной земли: можно сжечь все поля с созревшим урожаем и вынудить земледельцев к бегству или голодной смерти. Более того, сборщик налогов или враг мог подождать, когда крестьяне обмолотят урожай и сложат его в амбары, чтобы конфисковать все зерно из хранилищ. В случае со средневековой церковной десятиной крестьянин должен был собрать необмолоченное зерно в снопы на поле, и сборщик изымал каждый десятый сноп.

Сравните эту ситуацию с той, когда основной культурой является клубневая, например картофель или кассава/маниока. Клубневые вызревают каждый год, но их можно оставить в земле еще на год-два, выкапывая по мере необходимости и храня урожай там, где он вырос, – под землей. Если армия или сборщики налогов хотят заполучить ваши клубни, им придется выкапывать картофелину за картофелиной, как поступает сам земледелец, и в итоге они получат воз картошки, который стоит (в рыночном или калорийном эквиваленте) намного меньше, чем воз пшеницы, а испортится намного быстрее[115]. Король Пруссии Фридрих Великий приказывал подданным выращивать картофель, потому что понимал, что вражеским армиям будет непросто разогнать его земледельцев, привязанных к своим клубням[116].

«Надземное» одновременное вызревание зерновых обладает тем важнейшим преимуществом, что государственным сборщикам налогов легко оценить размер урожая и рассчитать взимаемые налоги. Эта особенность превращает пшеницу, ячмень, рис, просо и кукурузу в главные политические культуры. Налоговый чиновник обычно оценивает поля по качеству почв и, зная среднюю урожайность конкретной культуры на таких почвах, может рассчитать размер налога. Если необходима корректировка по годам, то проводится обследование полей и срез образцов урожая накануне его сбора, чтобы рассчитать предполагаемую урожайность этого года. Как мы увидим далее, государственные чиновники пытались повысить урожайность злаков и тем самым налоговые сборы, навязывая земледельцам определенные сельскохозяйственные технологии. Например, в Месопотамии они настаивали на повторной вспашке, чтобы раздробить большие комья земли, и на повторном бороновании, чтобы укрепить корневую систему растений и улучшить их питание. Дело в том, что у зерновых подготовка почв, высаживание семян, состояние урожая и его размер более «видимы» и их проще оценить. Сравните эту ситуацию, например, с попыткой оценить и обложить налогом коммерческую деятельность продавцов и покупателей на рынке. Одна из причин государственного недоверия и стигматизации класса купцов в Китае состояла в том, что их богатство, в отличие от доходов рисовых земледельцев, было легко скрыть, предоставить о нем недостоверные сведения и увести от налогов. Можно собирать налоги на рынке, плату за проезд на дорогах или в речных портах, где товары и сделки прозрачны, но сбор налогов с купцов был просто кошмаром для сборщиков налогов.