Противостояние [= Армагеддон]. Книга первая

Затем он встал, и они пошли по дорожке в сторону Пятой авеню. Они разговаривали, но позже Ларри так и не мог вспомнить, о чем (на самом деле она шутливо говорила ему, что всегда мечтала перейти Пятую авеню под руку с молодым человеком, годящимся ей в сыновья). Она улыбалась загадочной улыбкой с налетом цинизма, и ее платье шуршало на ходу.

Они зашли в закусочную, в которой никого не было, включая и повара, и Ларри, найдя в холодильнике какие-то продукты, на скорую руку приготовил легкий завтрак — картофель «фри», растворимый кофе, яблочный пирог. Она с восторгом встречала каждое предложенное им блюдо.

27

С тех пор как в половину девятого вечера умер ее отец, Франни только отрывочно могла воспроизвести происходящие события. Питеру стало плохо еще утром, но он наотрез отказался от предложения Франни отвезти его в больницу. Если ему суждено умереть, сказал он, он хочет сделать это у себя дома.

И вот все кончено. Впрочем, не только с Питером. Франни подумала, что единственным человеком в городе, как и она, не заразившимся страшной болезнью, был шестнадцатилетний брат Эми Лаудер, Гарольд. Сама Эми уже давно была мертва, хотя в ванной ее дома все еще висел ее любимый махровый халат.

Сегодня Фран никуда не выходила и никого не видела. Утром она пару раз слышала звуки проезжающих машин, а один раз ей показалось, что кто-то выстрелил из автомата, но это было все, что она слышала. Гнетущая тишина создавала впечатление нереальности происходящего.

А может, это и к лучшему. Франни было о чем подумать.

Вот уже час она сидела за столом с отсутствующим выражением лица. Ее мозгом владели две мысли, казавшиеся одновременно взаимосвязанными и совершенно не относящимися друг к другу. Первой мыслью было, что ее отец мертв; он умер дома, как и хотел.

Второй мыслью было — чем заняться днем. Стоял прекрасный летний день, какие в это время года не редкость в Мэне, на радость туристам.

Солнце светило прямо в лицо Франни. Прекрасный день, а ее отец мертв. Существует здесь какая-нибудь связь или нет?

Внезапно овладевшая ею со вчерашнего дня апатия начала сменяться страхом. Она боялась оставаться в доме, боялась этой тишины, боялась…

Я могу уехать в любой момент, подумала Франни.

Да, она, безусловно, может уехать. Но прежде нужно решить одну проблему. Она должна ее решить. Она не может оставить его лежать в постели, особенно сейчас, когда июль идет на смену июню. Это слишком напоминало бы рассказ Фолкнера, включенный во все курсы литературы. «Роза для Эмили». Отцы города не почувствовали ужасный запах, а потом он пропал… Это… это…

— Нет! — воскликнула она, и звук ее голоса гулко прозвучал в залитой солнцем кухне. Как же быть? Похоронить его дома? Но кто… кто…

— Кто похоронит его? — выкрикнула она в пустоту кухни.

И в звуке собственного голоса услыхала ответ. Он был предельно ясен. Конечно, она. Кто же еще? Только она.

* * *

Была половина третьего, когда Франни услышала шум подъезжающей к дому машины. Она разогнулась у края ямы — копала ее в саду, между помидорами и сельдереем, — и оглянулась, немного испуганная.

Это был «кадиллак» последней модели, цвета морской волны, и за рулем сидел шестнадцатилетний фатоватый Гарольд Лаудер. Франни почувствовала легкое раздражение. Она не любила Гарольда и не знала никого, кто любил бы его, за исключением, разве что, его матери. Даже Эми, его сестра, не испытывала к нему никаких теплых чувств. Была в этом какая-то насмешка: единственный, кроме Франни, человек в Оганквайте, оставшийся в живых, был одним из тех немногих, кого она искренне не любила.

Гарольд издавал литературный журнал местного колледжа и писал странные коротенькие рассказы, которые либо полностью были написаны в настоящем времени, либо от третьего лица, либо оба этих приема сочетали. «Ты идешь по причудливому коридору, и прокладываешь себе дорогу сквозь призрачную дверь и смотришь на сверкающие звезды» — вот достойный образчик стиля Гарольда.

— Он никогда не меняет трусы, — однажды по секрету сказала Эми Фран. — Трусы и носки. Представляешь, он носит носки до тех пор, пока они не начинают стоять без чьей-нибудь помощи в углу.

Волосы Гарольда были черными и немытыми. Он был довольно высок, но весил около двухсот сорока фунтов. Он носил ковбойские башмаки и куртку с невероятным количеством заклепок и разных бляшек. Глядя на него, Франни всегда чувствовала себя неловко. Она не считала его опасным, нет, просто он был ей неприятен.

Гарольд не видел ее. Он смотрел на дом.

— Есть здесь кто-нибудь? — крикнул он и нажал на гудок автомобиля. Резкий сигнал прорезал тишину, заставив Франни поежиться. Ей очень хотелось лечь сейчас ничком на землю, спрятаться за грядками и подождать, пока ему надоест и он уедет.

Перестань, сердито приказала она себе. Так или иначе, он такое же человеческое существо, как и ты.

— Я здесь, Гарольд! — окликнула она.

Он выскочил из машины и развинченной походкой направился к ней. И хотя он очень старался сохранять невозмутимый вид, но по его лицу было прекрасно видно, что он рад встретить Франни.

— Привет, Фран! — радостно завопил он.