Противостояние.Том I

Ларри выдавил ответную улыбку. Если она скоро не вернется, он поедет за ней. В голове у него мелькали в зловещем танце картинки того, как она лежит в канаве со сломанной шеей.

Он уже подходил к другому мотоциклу, раздумывая, брать ли с собой Джо, когда до его ушей снова донесся слабый рокот, постепенно превратившийся в гул двигателя «хонды», ровно урчавшего вдали. Он успокоился… немного.

С грустью он понял, что никогда не сможет полностью расслабиться, пока она едет на этой штуковине.

Она показалась на шоссе с включенной фарой и затормозила возле него.

— Неплохо, м-мм? — Она выключила мотор.

— Я уже собирался ехать за вами. Думал, с вами что-то случилось.

— Так оно и было. — Она увидела, как он: напрягся, и добавила: — Я стала поворачивать слишком медленно, забыла выжать сцепление и заглохла.

— Аа. Ну, на сегодня хватит, а?

— Да, — сказала она. — У меня болит копчик.

Он лежал этой ночью, завернувшись в свои одеяла, и раздумывал, придет ли она к нему, когда Джо заснет, или ему самому пойти к ней. Он хотел ее и думал, что, судя по тому, как она смотрела на его нелепую пантомиму с резиновым шлангом, она тоже хочет его. В конце концов он заснул.

Ему приснилось, что он заблудился в кукурузном поле. Но слышалась музыка, играли на гитаре. Это играл Джо. Если он отыщет Джо, все будет в порядке. И он пошел на звук, переходя из одного ряда кукурузы в другой, и наконец вышел на расчищенное место. Там стоял маленький дом, больше похожий на шалаш, с крыльцом, державшимся на старых ржавых сваях. Это вовсе не Джо играл на гитаре, как же он мог играть? Джо держался за его левую руку, а Надин — за правую. На гитаре играла старуха, играла что-то вроде джазовой мелодии, которая вызвала у Джо улыбку. Старуха была негритянкой, она сидела на крыльце, и Ларри казалось, что за всю свою жизнь он не встречал более старой женщины. Но было в ней что-то, отчего ему стало хорошо… приятно… так приятно, как тогда в далеком детстве, когда мать неожиданно обняла его и сказала: «Вот он, мой самый лучший сынок, самый лучший сынок Элис Андервуд на все времена».

Старуха перестала играть и посмотрела на них.

«Ба, вот у меня и компания подобралась. Станьте-ка так, чтоб я могла вас видеть, а то мои гляделки уже не те, что прежде».

Они подошли ближе, все трое, держась за руки, и Джо потянулся и качнул старую облысевшую шину, когда они проходили мимо. Вытянутая тень от шины стала медленно двигаться взад-вперед по заросшей сорняком земле. Они стояли на маленькой поляне — островке в море кукурузы. Грунтовая дорога простиралась на север, насколько хватало глаз, сужаясь в тонкую ниточку у горизонта.

«Хочешь побренчать на этой моей старой коробке?» — спросила она Джо, и Джо охотно вышел вперед и взял старую гитару из ее узловатых рук. Он начал играть мелодию, на звук которой они шли по кукурузному полю, только о лучше и быстрее, чем та старуха.

«Хорошо играет, дай ему Бог. А я — я уже слишком стара. Не могу заставить пальцы двигаться так быстро. Ревматизм — вот что это. Но в 1902-м я играла в концертном зале округа. Была первой негритянкой, которая там играла. Самой первой».

Надин спросила у нее, кто она. Они стояли в каком-то вечном месте, где, казалось, солнце навсегда застыло в небе за один час до захода, а тень шины, которую качнул Джо, все время будет двигаться взад-вперед по заросшему сорняком дворику. Ларри захотелось навсегда остаться тут со своей семьей. Это было хорошее место. Человек без лица никогда не смог бы достать здесь ни его, ни Джо, ни Надин.

«Матушка Абагейл — вот как меня называют. Я, наверное, самая старая женщина в Восточной Небраске, но все еще сама пеку свой пирог. Вы приходите повидать меня как можно скорее. Нам нужно уйти, прежде чем он прознает о нас».

Туча наползла на солнце. Тень от шины-качелей исчезла. Джо перестал играть со звенящей горстью струн, а Ларри почувствовал, как мурашки побежали у него по затылку и шее. Старуха, казалось, ничего не заметила.

«Прежде чем кто прознает о нас?» — спросила Надин, и Ларри пожалел, что не может заговорить, закричать ей, чтобы она взяла назад свой вопрос, пока он не успел вырваться на свободу и причинить им зло.