Протоколы сионских мудрецов. Фальшивка и ее использование

Во всех концах мира слова – «свобода, равенство, братство» – становили в наши ряды через наших слепых [ «неразумных», переводит м-р Жуэн] агентов целые легионы, которые с восторгом несли наши знамена. Между тем эти слова были червяками, которые подтачивали благосостояние гоев, уничтожая всюду мир, спокойствие, солидарность, разрушая все основы их государств. Вы увидите впоследствии, что это послужило к нашему торжеству: это нам дало возможность, между прочим, добиться важнейшего козыря в наши руки – уничтожения привилегий, иначе говоря, самой сущности аристократии гоев, которая была единственной против нас защитой народов и стран. На развалинах природной и родовой аристократии мы поставили аристократию нашей интеллигенции во главе всего, денежной. Ценз этой новой аристократии мы установили в богатстве, от нас зависимом, и в науке, двигаемой нашими мудрецами[342].

Аристократия, вышедшая из «Сиона», мыслится как просвещенная, что отличает ее от толпы. Однако в соответствии с фундаментальным постулатом психологии Лебона толпы особо чувствительны к внушению, а потому весьма легковерны[343]. Поскольку толпы «могут мыслить только образами»[344], то именно посредством образов следует их устрашать или обольщать, чтобы побудить их действовать. Лебон следующим образом резюмирует то, что он называет «общей характеристикой толп»: «чрезмерная легкость мысли, возбудимость, внушаемость, необыкновенная чувствительность, решающее влияние вожаков»[345].

Техника внушения, приспособленная к духу толп, техника, образующая стадную риторику, основывается, таким образом, на аксиоме, в соответствии с которой толпы в высшей степени чувствительны к внушениям, «представленным в форме образов»[346]. И эти образы могут быть вызваны, в частности, как подчеркивает Лебон, «посредством умелого применения слов и формул»[347]:

Искусно применяемые, эти слова и формулы приобретают ту поистине магическую силу, которую им приписывали некогда поклонники магии. Они вызывают в душе толпы самые грозные бури, но умеют также ее успокаивать[348].

Для прямого воздействия на верования и мнения толп следует (и этого достаточно) правильно выбирать слова, с наибольшей силой вызывающие образы, которые поражают эти толпы. Лебонпревращается здесь в советника нового Государя века толп, делая вид, что лишь описывает магию, производимую некоторыми «великими» словами, концептуально не определенными.

Риторический постулат психологии толп представляется, таким образом, в следующем виде: сила слова обычно обратно пропорциональна его концептуальной точности. Свое воздействие магия слов оказывает только при условии разрыва с рациональной аргументацией: