Протоколы сионских мудрецов. Фальшивка и ее использование

Во все времена народы, как и отдельные лица, принимали слово за дело, ибо они удовлетворяются показным, редко замечая, последовало ли на общественной почве за обещанием исполнение. Поэтому мы установили показные учреждения, которые будут красноречиво доказывать свои благодеяния прогрессу[351].

Теория воздействия на толпы определенно исключает – если следовать пассажу первого «протокола», частично вдохновленному «Диалогом» М. Жоли, – всякое обращение к рациональной аргументации:

Может ли здравый логический ум надеяться успешно руководить толпами при помощи разумных увещаний или уговоров при возможности противоречия хотя бы и бессмысленного, но которое может показаться поверхностно разумеющему народу более приятным? Руководствуясь исключительно мелкими страстями, повериями, традициями и сентиментальными теориями, люди в толпе и люди толпы поддаются партийному расколу […][352]

Все выглядит так, как если бы составители «Протоколов» приписали своим мнимым «Мудрецам» теории Лебона. Еще одно признание, сделанное этим последним, частично разделяет персонаж, говорящий «я» и «мы» в «Протоколах»: с конца XIX в. «божественное право толп заменяет божественное право королей»[353]. Но, как мы уже заметили, у «Мудрецов» нет общей теории политической современности (демократия как эпоха могущества количества): составитель «Протоколов» приписывает своим «Мудрецам» скорее упрощенный вариант классической теории демагогии как искусства манипулировать толпами. Именно в этом смысле «божественное право толп» выступает как удачная стратегическая операция «Мудрецов», единственных настоящих обладателей и бенефициариев божественного права господствовать и управлять. Более точно, для «Сионских мудрецов» задача заключается в том, чтобы питать новых ложных богов толпы, внешне суверенной, чтобы стать господами этой толпы. Во втором «протоколе» излагается прежде всего роль современных политических идеологий, производных от науки или от философии:

[…] Обратите внимание на подстроенные нами успехи дарвинизма, марксизма, ницшеанства. Растлевающее значение для гоевских умов этих направлений нам-то, по крайней мере, должно быть очевидно[354].

Затем речь идет об идеологических словах-повелителях: это «свобода», «равенство», «братство», «справедливость», «демократия» и т. д.[355] Во втором «протоколе» утверждается:

Нам необходимо считаться с современными мыслями, характерами, тенденциями народов, чтобы не делать промахов в политике и в управлении административными делами[356].

С этого времени «пришествие толп», децивилизаторских последствий которого так боялся Лебон, окажется лишь мнимым. Видимость этих толп на авансцене истории вроде бы замаскирует манипуляции оккультных сил, действующих на заднем плане истории, и реальный беспорядок, вызываемый их вторжением в историю, как представляется, лишь возвестит об установлении нового мирового политического порядка во главе с «Царем Евреев»[357].