Протопоп Аввакум и начало Раскола

Но архиепископ и следователи по делу Струны натолкнулись на сильного противника. Дьяк Струна знал судопроизводство: он заявил о своем желании довести до сведения царя один донос, в интересах, как он говорил, самого же царя. Пришлось отвести его в съезжую избу, где он дал показания против архиепископа и Аввакума, обвиняя их обоих в оскорблении царя, аргумент, по нравам того времени, непреложный. По тогдашним правилам, Струна отныне находился в исключительном ведении московской юрисдикции. Цель его была достигнута: он ускользнул от тюрьмы архиепископа. Его новый страж, Петр Бекетов, был старым воином, который со времени вступления на престол царя Михаила Федоровича участвовал во всех сибирских кампаниях и походах и только что, получив дворянство, обосновался в Тобольске с тем, чтобы, как ушедший в запас, провести там остаток своих дней. Его, конечно, гораздо больше соблазняли все перипетии этой сложной авантюры, чем моральные тонкости. Он дал своему хитрому узнику уверить себя в правоте его дела. Со своей стороны, архиепископ, чтобы снова заполучить Струну, опирался на свое право проверки счетов и ведения дел. Не достигнув того, чего он желал, он 4 марта 1655 года, в Неделю православия разразился против него торжественной анафемой, проклиная его со всеми вытекавшими из анафемы последствиями, притом с запретом посещать церковь, с отказом принимать приношения для церкви, с запрещением доступа в его дом хотя бы одному священнику. Бекетов, присутствовавший при этом анафематствовании, был так им поражен, что не смог сдержаться и начал выкрикивать в самом соборе всевозможные бранные слова по адресу архиепископа и Аввакума, который якобы был его правой рукой. Он выскочил в ярости из храма и побежал по направлению к своей усадьбе, рыча и жестикулируя; по дороге он был сражен апоплексическим ударом. Невозможно было не признать в этом факте наказания, посланного ему за его преступный протест. Он умер без покаяния, и тело его было брошено прямо на улице: это не было ни мщением, ни даже какой-то особой мерой. Можно было сделать и хуже: можно было выбросить его тело на свалку. Что было очень знаменательно, так это то, что Симеон и Аввакум провели все это время в молитве, испрашивая милосердие Божие для его души, и что затем они разрешили, вопреки обычаю, устроить ему торжественные похороны[890].

С момента, когда архиепископ удостоверился в виновности Струны, он, по-видимому, еще более приблизил к себе Аввакума. Он сделал его своего рода главным викарием. Он советовался с ним относительно наказаний, требуемых канонами, чтобы применить такое наказание по отношению к непорядочному дьяку; оба совместно решают, как им вести себя после смерти Бекетова.

Аввакум был преисполнен рвения. Едва закончилось дело Струны в Тобольске, как Симеон доверяет вчерашнему ссыльному чрезвычайно тонкое поручение касательно отношений между церковью и государством.

Какие-то государственные крестьяне Киргинской слободы убежали в новую Исетскую крепость, а один из них в Далматов скит. Фефилов, старший приказный слободы, дважды посылал за ними, требуя их выдачи, и все безрезультатно; 14 августа 1654 года он сообщил об этом в Тобольск. Воеводы направили в Исет, местному старшему приказному и Далмату требование выдать беглецов. Это дело находилось в таком положении, когда 11 декабря архиепископу Симеону, проезжавшему недалеко от Исети, Далмат передал через Ефрема, одного из своих монахов, жалобу, в которой Фефилов обвинялся в грубом поведении и преступных речах против церкви и царя. Симеон сейчас же вытребовал Фефилова. Ввиду того, что Фефилов не обратил на этот приказ никакого внимания, Симеон потребовал 4 января 1655 года от воевод, чтобы они вызвали Фефилова в Тобольск. Долго он их увещевал, наконец, Фефилов 14 мая приехал сюда добровольно по своим делам, за получением провианта ржи для своей слободы. Симеон воспользовался этим, чтобы заставить воевод задержать Фефилова, и приказал начать расследование его дела. Они отказались и переложили расследование на архиепископа. Последний согласился на это и назначил на 16 мая комиссию, составленную из своего казначея Филарета, протопопа Вознесенского собора Аввакума Петрова, двух дворян и писца[891].

Итак, Аввакум отправился на Урал, путешествуя в повозке и на лодке, и принял участие в очень ответственном расследовании, ибо нужно было допрашивать людей разного звания и составить множество протоколов, которые затем были посланы в Москву для вынесения решения. Но можно предположить, что в особенности много он говорил с отшельником Далматом, представлявшим собой очень интересную личность.