Протопоп Аввакум и начало Раскола

Но было ли это разрешением, развязкой драмы? Нет, так как происхождение этой иерархии было все-таки более чем спорно. Достоверным ли было то, что Амвросий был крещен в три погружения? Не запятнало ли его обвинением в симонии данное ему обещание позаботиться о его и его сына содержании? Не были ли учинены сделки с австрийскими властями, то есть слугами антихриста? Трения, возникшие с самого начала между отдельными епископами, а затем и подписанное Онуфрием «Окружное послание», признававшее христианский характер официальной церкви и как-то признававшее принятое ею начертание имени Господа Исуса Христа: «Иисус», и последовавший затем новый раскол – все это только укрепило общие сомнения и колебания. Большая часть беспоповцев продолжала пребывать в своем отчаянии. Какая-то часть поповцев даже предпочла остаться при беглых священниках официальной церкви («беглопоповцы»).

Все эти подразделения существуют и сейчас: поповцы без иерархии; «австрийцы»; беспоповцы, причем они часто живут бок о бок, в одной местности. Если у «австрийцев» есть истинная церковь[1881], полнота религиозной жизни и численность их большая, то они, с другой стороны, должны были сделать уступку духу времени и как-то приблизиться к официальной церкви. Наоборот, тысячи старообрядцев остались гораздо более верными старым традициям. Но одни из них все еще жаждут обрести какую-нибудь невероятную иерархию, другие должны отказаться от огромной части христианской жизни, а третьи, принадлежа к крайним направлениям, почти отказываются от самого христианства.

IV Упадок официальной церкви

Если старая вера дошла до логического самоотрицания, то каким образом она не исчезла перед лицом официальной церкви? Это потому, что официальная церковь все меньше и меньше отвечала христианским запросам народа.

Никон поставил епископов в прямую зависимость от самого себя и царя. Вместо заботы о благочестии и восторженного преклонения перед святыней, подвижничества и милосердия, они проложили путь к светским, политическим заботам, к науке и к увлечению красивым. После падения Никона епископат остался целиком подвластным одному царю.

В стране, которая все сильнее разделялась на крепостных и помещиков, официальная церковь заняла место среди власть имущих, отдалилась от народа и завела для иерархии обычай жить на широкую ногу. Епископы допустили, чтобы церковь загрязнилась иноверными тенденциями; государство же стало безучастным к христианским принципам. Для истинных христиан запылали костры. Затем пришел Петр: эту правительственную церковь, но церковь, все-таки оставшуюся церковью, он упразднил. Отныне это было уже не тело Христово, получавшее непосредственно от Него свою опору, свое назначение, свои законы, свои цели, духовное достояние. Он заменил ее органом, всецело от него зависящим, полностью повинующимся его постановлениям, выполняющим его намерения, придал ему характер государственного учреждения, образовал духовный надзор: «полицию душ». Против истинных же христиан он выдвинул новый вид гонения – презрение.

«Раскольники», покупавшие себе право на жизнь тем, что платили двойные подати, не могли занимать никаких общественных должностей, ни свидетельствовать на суде против «православных»; они должны были носить нелепую одежду[1882]; они должны были вносить определенную сумму на содержание духовенства и платить гнусный сбор при каждом рождении, браке или погребении. Им вменялось в обязанность доносить на своих же не внесенных в ревизские сказки единоверцев, которых тут же отправляли на галеры. У Петра это ничуть не было религиозной нетерпимостью, он только видел в староверах главную помеху своему главному замыслу: секуляризации Русского государства наподобие протестантской Европы. Так как он не мог физически уничтожить слишком многочисленных истинных христиан, то он принял все меры, чтобы удалить их из общества живых людей и попытаться превратить их в жалких смердов, с которых новое государство тянуло всевозможные подати, которых оно облагало всевозможными повинностями и которых оно нещадно стегало кнутом, но и в этом сословии он поставил их на низшую ступень, отстранил их от икон, от книгопечатания и вообще от всякого участия в общественной жизни.