Процедура: исполнение смертных приговоров в 1920-1930-х годах

Исполнение операции поручили работникам Секретно–политического отдела НКВД СССР — старшему оперуполномоченно­му П. Н. Кубаткину и оперуполномоченному Г. Ф. Шароку. В мае 1939 г. в Верхне–Уральскую тюрьму, где содержался Радек, прибыл Кубаткин. В одну камеру с обречённым партийным публицистом Кубаткин поместил некоего Мартынова (его лич­ность установить не удалось), который учинил драку, но убить тщедушного, измученного заключением Радека не смог. Тогда Кубаткин убрал Мартынова и через несколько дней на замену ему привёз осуждённого за должностные преступления комен­данта НКВД Чечено–Ингушской АССР И. И. Степанова. 19 мая 1939 г. тот спровоцировал драку и, свалив Радека, ударил его го­ловой об пол, а затем задушил. В акте было записано, что Радек погиб от побоев и удушения со стороны заключённого троцкис­та Варежникова (под этой фамилией был зашифрован Степа­нов).

По сходному сценарию была осуществлена расправа с бывшим наркомфином Сокольниковым. Содержавшийся в Тобольской тюрьме Г. Я. Сокольников был заблаговременно переведён в оди­ночную камеру, куда 21 мая 1939 г. вошли Г. Ф. Шарок, начальник тюрьмы Тобольского окротдела УНКВД по Омской области В. П. Флягин и специально доставленный из Москвы заключённый П. М. Лобов (этот старый чекист до 1934 г. работал помощником начальника Особого отдела УНКВД по Ленинградской области и оказался осуждённым «за халатность» после убийства С. М. Ки­рова). Они набросились на Сокольникова и убили его, после чего Шарок составил фальсифицированный акт о попытке Сокольникова напасть на Лобова, после чего последний якобы схватил парашу «и ударом по голове отстранил его от себя».

Награда за уничтожение личных врагов вождя не заставила себя ждать. Уже в июне 1939 г. Кубаткин стал начальником УНКВД по Московской области, а после войны недолгое время возглавлял со­ветскую внешнюю разведку. Однако в 1950 г. генерал–лейтенант Кубаткин оказался жертвой ведомственных интриг и был расстре­лян по знаменитому «ленинградскому делу». Шарока назначили за­местителем наркома внутренних дел Казахской СССР, Степанова досрочно освободили. Лобов также оказался на свободе и в начале 60–х годов был жив104.

Действовавшая по указанию Ежова и Берии спецлаборатория НКВД во главе с Г. М. Майрановским многие годы испытывала на заключённых–смертниках различные яды, умертвив около 150 че­ловек. В начале 1938 г. Сталиным было санкционировано тайное убийство начальника Иностранного отдела НКВД А. А. Слуцкого, заподозренного в заговорщицкой деятельности. Чтобы резиденты за рубежом, и без того крайне обеспокоенные погромом кадров внешней разведки, не предпочли остаться за кордоном, а дали в нужный момент себя выманить в Москву, Слуцкого отравили, представив дело так, что комиссар госбезопасности 2–го ранга, давно страдавший болезнью сердца, умер своей смертью.

Нарком Ежов для максимальной конспирации отправился в про­должительную командировку на Украину, а непосредственное ру­ководство операцией возложил на своего заместителя М. П. Фриновского. 17 февраля 1938 г. Фриновский вызвал Слуцкого к себе в кабинет для доклада о текущей работе отдела. В кабинете находил­ся и другой заместитель Ежова — бывший начальник Ленинградского управления НКВД Л. М. Заковский. Во время доклада Слуцкого хлад­нокровный здоровяк Заковский подошел к нему сзади и затянул на голове жертвы маску, пропитанную быстродействующим усыпляю­щим составом (вероятно, хлороформом). Вырваться из рук физи­чески очень сильного Заковского начальник Иностранного отдела не имел никаких шансов. Потерявшего сознание Слуцкого перенесли на диван в смежную комнату, и к делу подключился ещё один участ­ник — бывший подчиненный Заковского по Ленинграду, а ныне ис­полнявший обязанности начальника Отдела оперативной техники ГУГБ НКВД М. С. Алёхин.

В составе Отдела оперативной техники имелась небольшая хи­мическая лаборатория, в задачу которой входило изучение мето­дов тайнописи, разработка новых технических средств диверсион­ной борьбы, а также снотворных веществ и ядов. Работа лаборато­рии находилась под постоянным контролем Ежова. Действие ядов проверяли сначала на животных, а затем, с разрешения наркома, их стали испытывать на приговорённых к расстрелу заключенных. Под видом врача к принявшим яд заключённым регулярно наведы­вался и сам Алёхин, лично убеждаясь в эффективности используе­мых препаратов. Именно ему как специалисту и было доверено сделать инъекцию яда (его состав остался неизвестным) спящему Слуцкому. Затем врач зафиксировал факт смерти от сердечного приступа. Фриновский позвонил в Киев Ежову и сообщил ему офи­циальную версию случившегося. В момент звонка Ежов находился в кабинете наркома внутренних дел Украины А. И. Успенского, ко­торый стал свидетелем состоявшейся беседы. В 1939 г. Успенский был арестован и показал на следствии: