Процесс. Замок (с иллюстрациями Веры Дубровской)

еще оставалось время — чаще всего он сидел в конторе до девяти, — он про-гуливался один или с кем-нибудь из сослуживцев, а потом заходил в пивную, где обычно просиживал с компанией пожилых господ за их постоянным столом часов до одиннадцати. Бывали и нарушения этого расписания, например, когда директор банка, очень ценивший К. за его работоспособность и надежность, приглашал его покататься в автомобиле или поужинать на даче. Кроме

того, К. раз в неделю посещал одну барышню, по имени Эльза, которая всю

ночь до утра работала кельнершей в ресторане, а днем принимала гостей исключительно в постели.

Но в этот вечер — весь день пролетел незаметно в напряженной работе

и во всяких лестных и дружественных поздравлениях с днем рождения —

К. решил сразу пойти домой. Каждый раз в перерывах между работой он

об этом думал; неизвестно почему, ему все время казалось, что из-за утренних событий во всей квартире фрау Грубах царит ужасный хаос и что именно он должен навести там порядок. А раз порядок будет восстановлен, то все

следы утренних событий исчезнут и все пойдет по-прежнему. Опасаться тех

трех чиновников, конечно, было нечего: они растворились в огромной мас-се банковских служащих, и по ним ничего заметно не было. К. несколько раз, и вместе и поодиночке, вызывал их к себе с единственной целью — понаблюдать за ними, и каждый раз он отпускал их вполне удовлетворенный.

Когда он в половине десятого подошел к своему дому, он встретил в подъезде молодого парня, который стоял, широко расставив ноги, с трубкой

в зубах.

— Вы кто такой? — сразу спросил К. и надвинулся на парня; в полутемном

подъезде трудно было что-либо разглядеть.

— Я сын швейцара, ваша честь, — сказал парень, вынул трубку изо рта

и отступил в сторону.

— Сын швейцара? — переспросил К. и нетерпеливо постучал палкой

об пол.

— Может быть, вам что-нибудь угодно? Прикажете позвать отца?

— Нет, нет, — сказал К., и в голосе его послышалось что-то похожее на

снисхождение, словно парень натворил бед, а он его простил. — Все в порядке, — добавил он и пошел дальше, но, прежде чем подняться на лестницу, еще

раз оглянулся.

18

ф. кафка

Он мог бы пройти прямо к себе в комнату, но, так как ему надо было поговорить с фрау Грубах, он сразу постучался к ней. Она сидела с чулком в руках

у стола, на котором лежала еще груда старых чулок. К. рассеянно извинился, что зашел так поздно, но фрау Грубах была с ним очень приветлива и никаких

извинений слушать не захотела; для него она всегда дома, он отлично знает, что из всех ее квартирантов он самый лучший, самый любимый. К. оглядел

комнату: все было на старом месте, посуда от завтрака, стоявшая утром на столике у окна, тоже была убрана. Женские руки все могут сделать незаметно, подумал он; сам он, наверно, скорее перебил бы всю посуду, но, уж конечно, не сумел бы унести ее отсюда. С благодарностью он посмотрел на фрау Грубах.

— Почему вы так поздно работаете? — спросил он.

Теперь они оба сидели у стола, и К. время от времени ворошил рукой груду чулок.

— Работы много, — сказала она. — Весь день уходит на квартирантов; а приводить свои вещи в порядок я могу только по вечерам.

— Сегодня я, наверно, доставил вам много лишних хлопот?

— Чем же это? — спросила она, оживившись, и опустила чулок на колени.

— Я про тех людей, которые приходили утром.

— Ах, вот оно что, — сказала она прежним спокойным голосом. —

Нет, никаких особых хлопот тут не было.

К. молча смотрел, как она снова взялась за чулок. «Кажется, она удивлена, что я об этом заговорил, — подумал он, — кажется, она считает неправильным, что я об этом заговорил. Тем важнее все ей высказать. Только с таким

старым человеком я и могу об этом поговорить».

— Ну как же, — сказал он вслух, — хлопот вам они, конечно, доставили

немало. Но больше это не случится!

— Да, больше такое случиться не может, — подтвердила она и взглянула на

К. с немного грустной улыбкой.

— Вы серьезно так думаете? — спросил К.

— Да, — сказала она тихо. — Но главное — вы не должны принимать все

это близко к сердцу. Чего только на свете не бывает! И уж раз вы со мной так

откровенно заговорили, господин К., то могу вам признаться: я кое-что под-слушала под дверью, да и стража мне немножко рассказала. Ведь речь идет

о вашей судьбе, и я за вас душой болею, хоть, может быть, мне это и не пристало, ведь я вам всего лишь квартирная хозяйка. Так вот, я кое-что слышала и не

могу сказать, что все так плохо. Нет, нет. Правда, вы арестованы, но не так, как

арестовывают воров. Когда арестовывают вора, дело плохо, а вот ваш арест…

мне кажется, в нем есть что-то научное. Вы уж меня простите, если я говорю глупости, но, мне кажется, тут, безусловно, есть что-то научное. Я, правда, мало что понимаю, но, наверно, тут и понимать не следует.

— Вовсе это не глупости, фрау Грубах, по крайней мере я с вами отчасти

согласен. Правда, я сужу об этом гораздо строже, чем вы, для меня тут не только ничего научного нет, но и вообще за всем этим нет ничего. На меня напали