Провал «миссии бин», или Записи капитана Вальтера

— Можно лейтенанта Комиссарова куда-нибудь в другое место определить? Как военный медик он потерял квалификацию. Из лагеря принёс засушенные корки, утверждает, что они не банановые, а с островной ягоды слуплены, и просит в пеналах процедурной хранить. Знахарством, похоже, занимается. Неопрятен, разит от него, один медхалат под ватником носит. Воняет камсой, ей-богу.

— Он офицер медслужбы, потому место ему в медчасти. Корки пусть хранит, где хочет, только не в лазарете. Погоны у Чона Ли, старшина, спороть и отдать каптенармусу, звёзд нацепит… С этого дня норма расходования дезинфицирующего средства — одна клизма в сутки… На троих! Для вдохновения. За гальюном в ужин тяпните, и петь на плац.

— Клизма на троих? Да мне одному, что слону дробина.

— За гальюном внутриочково примешь — ранит, — предложил выход прапорщику лейтенант.

— Уксусу и перцу дам подмешать, — пообещал злорадно ефрейтор.

— Не слышу «есть»! — рявкнул я.

— Е-е-есть!!!

— Ефрейтор, если ещё когда на завтрак подашь филе белуги с компотом и мороженым на десерт, одного заставлю всё съесть. Вообще тебе надо переучиваться готовить. Скоро забудешь консервированные кораллы — на натурпродукты перейдём. Созреет пшеница, уберём, зерна намолотим, муки смелем — хлеба настоящего выпечем. Не мы, правда, пахали, сеяли, но не пропадать же урожаю. Разживёмся снастями, настоящей, не из кораллов, рыбы поедим. Кстати, истопник Чон Ли в Мирное за ворванью ходит, почему бы ему не принести свежей рыбы на жарёнку. Можем обменять на коралл «белуга», выгодно.

— Не дадут и не обменяют, — сокрушённо вздохнул повар, — жмых, да ворвань китовую предложат, но есть кто захочет. Сало. Жир.

— Ладно, урожай соберём, на хлебе с пайком перезимуем. Колпак поварской не размазывай по башке, всё равно ушей не скрыть.

Лебедько хмыкнул и пробурчал в нос: «Ага, на хлебе перезимуем. Жмых с ворванью сниться будут».

— Разрешите идти, мне завтрак приготовить успеть надо.

— Что на завтрак?

— Эта… Белуга и компот. Но мороженого нет — кончилось.

— Иди, ефрейтор, с глаз долой.

— Провизию экономить надо бы.

— Старшина, это почему? Разве до лета не хватит?

— Капитан Кныш располовинил, втихую, это вместо того чтоб нас снабдить из запаса «Распутина». Правда, флотских макарон не пожалел. Перед самым вылетом и загрузкой в дирижабль поставил меня в известность, я посчитал с вами согласовано. Ну, сухпайки с «энзе» ещё остались, до лета протянем. Кругом поля с поспевающими овощами, год протянем.

— Ну, ну, — пробурчал прапорщик.

— Ладно, прорвёмся. Ефрейтор, если чешется, можешь на время скатать трико.

— Боюсь, поздно.

— Это почему же?

— Не чешется уже. Щетина в трико проросла. Просил старшину Балаяна, что не надо обривать тело, после убеждал успеть, пока волос в «силикон» не проклюнулся, скатать трико, а он отказал. У плиты, специально на кухню тишком приходил, ловил и заставлял раскатать.

— Немедленно скатать!

— Боль я стерплю, но трико попорчу: с волосом в браслетах и ошейнике заклинит.

Я повернулся к Лебедько:

— Как быть, прапорщик?

— Выход один, прикладывать примочки из отвара тех корок, что у Комиссарова есть, волос и отомрёт.

— Яд?

— Ягода.

— И цветочки будут?

— И цветочки будут. А как же.

— У Чона Ли, надевал трико, я на теле меха такой густоты, как у старожилов, не заметил.

— Ему оскомина «ударяет» в ногти и яйца.

— Как понимать?

— А так и понимать. Ногти на руках и ногах он подстригает каждый день до и после сна. Мошонка у него, видели, в жбан не влезет. В яйцах по жбанку «белка». Показал как сдаиваться, так китаец такие глаза сделал. Тёмный народ.

— Ладно, прапорщик… Лейтенант Крашевский, вам задание: проследить, чтобы у пехотинцев подобных рецидивов не возникло. Вообще исключите из рациона эту ягоду. А ту, что Комиссаров принёс, запереть в шкафу процедурной, кода от замка ему не давать. Отвар приготовить Хлебонасущенского лечить, видимо и Батюшку тоже, сами лично отопрёте. Прапорщик Лебедько, после построения зайдёте ко мне с капитанскими погонами и предложением, на что мотыги выменивать будем. Надо, что полоть?

— Пшеницу.

— Пшеницу? Полоть?

— Ну да.

— А другие культуры?

— У подсолнечника корень зачах и цвет опал, свёкле давно кранты. Топинамбур, но его полоть не надо, так растёт.

— Пшеницу часто полоть?

— Не чаще раза в три дня. Топинамбур с маком ежедневно.

— На том дальнем поле у которого мы высадились и где атакованы были? Там мак вперемежку с топинамбуром растёт.

— Дальнее поле, так и называем «Дальним полем». Полоть, да, мак. Мирняне сейчас обрабатывают, осенью уберут, варенья из липестков с грушей наварят… им детишек отрадновских кормить надо.

— Что ж, на «энзэ» протянем. Порцию, старшина, урезать. Лейтенант, стяните краги, ботинки зашнуруйте. А вы, прапорщик, эти как их?.. кирзачи носите, так носки почаще меняйте.

— Портянки у меня.

— Чего-чего? Заменить на носки.

— А есть моего размера?

— Ладно. А ты, ефрейтор, дрочишь — «чехул» простирывай. Кру-гом! В строй марш… Кто матчасть охраняет?!

— Селезень!

— Селезень!

— Селезень!