Проверяя Сенатора

следу ее разбросанных вещей, который начинается уже в коридоре. Ее сумка на столе.

Одна туфля радом, вторая валяется около стены.

– Брук? – зову я, но ничего не слышу в ответ. Я иду по коридору и захожу в ее комнату.

Она поворачивает свое зареванное лицо ко мне, оставаясь лежать, свернувшись калачиком.

– Эй, – говорю я, входя в ее комнату. – Как ты?

– Я больше не вою.

– Но как ты себя чувствуешь? – Я склоняюсь над ней, подбирая использованные носовые

платочки и бросаю их в кучу на тумбочке.

– В полном раздрае, – говорит она, всхлипывая. Она вытирает рукавом нос, и я сажусь на

кровать рядом с ней, не желая раздражать или давить на нее. Я протягиваю ей чистый

носовой платок и откидываю в сторону ее челку.

Ее темные глаза наполняются чем–то похожим на страх, и мое сердце сжимается от ее

вида.

– Что я могу сделать?

– Заставь все это прекратиться!

– О, Брук. Ты мало чего сообщила по телефону. .

– Нет. Я и двух слов связать не могу не плача. – Она садится и прислоняется головой к

изголовью. – Я просто плакала и плакала и плакала, выходя из кабинета врача. Я столько

не плакала со школы. Помнишь день, когда я упала с турника и распорола подбородок?

– Да, ты приземлилась на меня, – отвечаю я, ероша ее волосы. Плач не привычен для Брук.

Даже когда умерла ее мама, она стойко держалась – не пролила и слезинки на похоронах

или погребении.

– Ну, похоже, я делаю это снова! – Она икает и закатывает глаза. От нее пахнет алкоголем,

и я кидаю взгляд по ту сторону кровати, когда она наклоняется и поднимает стакан.

Отодвинув в сторону подушку, она горько смеется. – Давай выпьем за мою способность

все проеб*ть!

Она достает из–под подушки бутылку Nolet’s Reserve.

Вот дерьмо!

– Ты ведь шутишь. Брук, отдай мне бутылку.

– Не волнуйся. У меня есть план, – фыркает она и откупоривает бутылку джина,

прикладывая ее к губам.

– Я готова помочь тебе... сделать все, что ты скажешь. Но я не собираюсь стоять и

смотреть как ты напиваешься. – Я встаю на колени и протягиваю к ней руку. Она пытается

оттолкнуть меня, и хотя мы одинаковые и по росту и телосложением, я – не пьяна. Слава

Богу! – Отдай. Ее. Мне!

– Нет! Пожалуйста, – кричит она мне в ответ.

– Тихо! – настолько нежно, насколько могу, я вытаскиваю эту чертову бутылку из ее рук,

двигаюсь по кровати в сторону и бегу в ее ванную. Она не смотрит на то, как я выливаю

джин в унитаз. Смываю, затем выкидываю пустую бутылку в мусорное ведро и

рассматриваю свое отражение в зеркале. Я никогда не позволю подобному случиться со

мной.

Когда я возвращаюсь к ней на кровать, я решаю, что нам пора поговорить.

– Какой у тебя срок?

– Два месяца. – Она шмыгает носом, копаясь в кармане своих джинсов. – Хочешь

посмотреть УЗИ?

Она протягивает измятый клочок бумаги, и я беру его из ее дрожащих пальцев, раскрывая

его. Я смотрю на темное изображение. Черное и белое. Первое фото ее будущего ребенка.

Я не знаю, мальчик это или девочка, только то, что ему или ей два месяца. И что он

крошечный.

Сколько вечеринок за последние два месяца посетила Брук? Невероятное количество!

Она встречается с мужчинами постарше и с недавних пор, занималась сексом с парами. Я

должна спросить, знает ли она, кто отец? Я не могу заставить себя спросить о чем–то, что

может навредить ей. Если она знает, она скажет мне...

Я отдаю обратно УЗИ, и сажусь на матрас рядом с ней.

– Расскажи мне о своем плане.

– Если ты пойдешь со мной... я собираюсь... – ее глаза наполняются слезами. Когда она

моргает, они начинают литься по ее щекам и подбородку.

– Боже, да! – Я чувствую, будто не могу дышать. Мои глаза горят и я обнимаю ее, закрыв

их, чтобы скрыть свои слезы, которые являются отражением ее боли. Она не должна

видеть мои слезы. Для нее я должна быть сильной. Когда я восстанавливаю контроль, я

отстраняюсь и смотрю на нее. – Я отвезу тебя. Я останусь с тобой.

– Медсестра дала мне номер телефона, чтобы позвонить. Когда меня запишут на прием, я

дам тебе знать.

Мне нужна секундочка. Мгновение, словно мыльный пузырь, печаль все разрастается и

разрастается, заполняя меня изнутри.

– Как долго ты должна будешь оставаться там?

– Процедура длится всего несколько минут... но на восстановление требуется несколько

часов. Это быстро. Наверное, займет меньше времени, чем мне потребовалось, чтобы

забеременеть, – заявляет она, глядя вниз. – Ты не спросила меня.

– Есть миллион вопросов, которые я не задала и не собираюсь задавать. Я здесь не для

того, чтобы судить тебя. Мы с тобой как сестры, и ты всегда была для меня ей. Когда

Патрик развелся с моей мамой и я узнала, что он не мой отец... бля, в принципе, весь мир

узнал, что у меня нет официально записанного отца – тебе было наплевать. – Черт, я,

возможно, была маленькой, но я помню, сердитые взгляды, которыми на меня смотрели

родители и даже няни... когда я ходила на свидания после школы. Я не понимала, почему я

не получала никаких приглашений на вечеринки или ночевки после этого, кроме как от

Брук. Пока я не догадалась, вернее не подслушала разговор моей бабушки о том, что моя

мама забеременела, будучи незамужней. Мама никогда не говорила мне, кто мой отец –

говорит, что она не знает.