Провидение

Кэролайн Кепнес Провидение

Caroline Kepnes

Providence

Copyright © 2018 by Caroline Kepnes.

© Самуйлов С.Н., перевод на русский язык, 2020

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021

Правда, мы будем уродами, отрезанными от мира; но благодаря этому мы еще более привяжемся друг к другу[1].

Мэри Уолстонкрафт Шелли, «Франкенштейн, или Современный Прометей»

Нашуа

Джон

Я бринез Педро на День благодарения и завтра должен вернуть его в школу. «Бринез» — такого слова нет. Надо говорить «принес». Но мне нравится, как оно звучит, будто ты замерз и звонишь в звонок. Бррринеззз. За то, что говоришь внутри себя, никто тебе поджопник не даст, даже собственная мама. Моя сейчас помешивает соус к спагетти на плите и укоризненно качает головой.

— Убери из моей кухни эту крысу, — говорит она.

— Педро не крыса, — возражаю я. — Он — хомяк.

Мама не уступает.

— Кем бы он ни был, в моей кухне ему не место. И я не собираюсь повторять, Джон. Убери отсюда эту тварь. Немедленно.

Она всегда говорит про кухню: моя кухня, точно так же, как папа говорит про телевизор: мой телевизор, а про кресло — мое кресло. Моя единственная территория — спальня. И, наверное, сарай, но он в лесу и, строго говоря, стоит на участке миссис Керри. Все остальное в доме принадлежит родителям.

Выношу Педро на улицу, к качелям, хотя для них я староват. Бедняга дрожит.

— Перестань, малыш. Ты же из Нью-Гэмпшира. Справишься.

По правде говоря, я не знаю, здесь ли родился Педро. Может, он появился на свет на Бермудах, а сюда его привезли морем. А вот моя родина здесь. Я родился в больнице Дерри, возле Нашуа. За три дня до Кэррига Беркуса. Иногда, когда он дает мне леща, я думаю: как же мы оказались в больнице в одно и то же время? Представляю, как мы — два новорожденных — лежим в соседних кроватках. Как наши папы машут нам. В каком-то смысле мы были одинаковые. И, может быть, нас даже нельзя было различить. Сейчас мы — противоположности. Кэрриг — спортсмен. Один из тех парней, у которых куча приятелей. Его жизнь — компании, пиво, девушки. Он отпускает шуточку, и все хохочут. Он знает, как разговаривать с людьми, как им понравиться. В прошлом месяце его фотография висела в витрине «Роллинг Джек», спортивного магазина в торговом центре. Кэрриг — СПОРТСМЕН МЕСЯЦА.

А я — никто месяца. Хлоя даже засмеялась, когда я поделился с ней этой мыслью.

— Вот и хорошо, — сказала она. — Самое худшее, когда пик карьеры приходится на школу.

Хлоя всегда говорит то, что надо, что-то приятное. Вот ее фото в витрине какого-нибудь другого магазина я представить могу. Хотя ей об этом никогда не скажу. Это точно.

Завтра снова в школу, а значит, я снова ее увижу. Хлою-которая-пахнет-как-печенье. Так я называю ее про себя. Каждый раз, когда мама печет печенье — неважно какое, овсяное с изюмом, шоколадное или карамельное, — оно пахнет, как Хлоя. Хлоя-которая-пахнет-как-печенье не смеется надо мной. На ланче она садится со мной за один столик, хотя другие девчонки подшучивают над ней, а парни говорят, что она зря тратит время на педика.

Хлоя терпеть не может это слово. Говорит, что после окончания школы будет жить в Нью-Йорке, где так никто не выражается. Она считает, что у ребят в нашей школе ни ума, ни сердца. Зато Нью-Йорк — это как «Улица Сезам» для взрослых, люди там душевные, и каждый может быть тем, кем хочет. На этой неделе Хлоя ездила туда на День благодарения. Родители возили ее посмотреть парад. Она видела все эти громадные шары, уже сдувшиеся, сморщенные и лежащие на земле.

Всю неделю мы переписывались. Хлоя говорит, что мне бы Нью-Йорк понравился.

Знаешь, он настолько больше Нью-Гэмпшира, хотя на самом деле меньше.

Понимаю, Хлоя. Я бы и сам хотел там побывать.

Конечно, понимаешь. Ты всегда понимаешь!

— Обед! — кричит мама.

«Увижу тебя завтра», — торопливо пишу я.

Хлоя посылает мне смайлик. Это наш код — «И я тебя тоже, Джон».

По дому плывет запах спагетти и брокколи. Мама спрашивает, оставил ли я Педро на улице, и я говорю, что да, оставил, хотя он у меня в кармане. Папа берет брокколи и ставит в микроволновку.

— Что ты делаешь? — удивляется мама. — Оно же готово.

— Не выношу этот запах, — объясняет папа.

— Запах как запах.

Папа хмыкает. Он плотный и крепкий, работает каменщиком и любит бильярд. Многие считают его странным, потому что у него шотландский акцент.

Тайком опускаю в карман немножко спагетти. Никто бы и не заметил, но Педро кусает меня за палец, и я вскрикиваю, а мама бросает на тарелку вилку.

— Что ж это за школа такая! Чему можно научиться, принося домой крысу? И это в твоем возрасте. Не думаешь, что уже перерос такие глупости?