Провинциализируя Европу

Эта глава выстроена по трем концентрическим окружностям. Внутренний круг – это история одной литературной дискуссии в Бенгалии в первые десятилетия XX века. Это был спор о различиях между прозой и поэзией и статусе реальности в обоих жанрах, в центре которого находились произведения Рабиндраната Тагора. В эти дебаты – и тут возникает второй круг – я вписываю глобальную историю слова «воображение». Бенедикт Андерсон в своей книге «Воображаемые сообщества» показал всем нам, какое решающее значение имеет категория «воображение» для анализа национализма[364]. Однако, в сравнении с понятием сообщества, в научных работах о национализме воображению все еще уделяется мало внимания. Андерсон предупреждает, что слову «воображение» не следует придавать значение «ложное»[365]. В остальном, однако, предполагается, что значение слова самоочевидно. Одна из целей настоящей главы – раскрыть это понятие для дальнейшего изучения, выявить гетерогенные практики созерцания, которые мы подводим под это единственное европейское слово – «воображение». Третий и последний круг в этой главе состоит в обосновании концепции политического на основе критики идеи воображения. Вдохнуть гетерогенность в слово «воображение», на мой взгляд, означает допустить возможность, что поле политики по самому своему устройству не сингулярно. Итак, начнем с литературных дебатов.

Национализм как способ зрения

Не требуется больших усилий, чтобы показать, что фотографический реализм или убежденный натурализм никогда не могли стать способом репрезентации, который отвечал бы всем требованиям, предъявляемым модерным национализмом. С националистической точки зрения проблема состоит в следующем: если нацию, народ или страну следует не просто наблюдать, описывать и критиковать, но еще и любить, то что гарантирует, что они окажутся достойны этой любви? Что, если реальность, естественность и историческая точность не породили чувства привязанности или восхищения? Объективистский, реалистичный взгляд может привести только к дезидентификации. В таком случае можно сказать, что национализм представляет вопрос видения и воображения в более сложном свете, чем может показаться при прямолинейном отождествлении реализма и фактичности с политическим.

Проблема видения нации была поставлена в острой форме в выступлении Рабиндраната Тагора на митинге в Калькутте, организованном в 1911 году по случаю смерти сестры Ниведиты. Сестра Ниведита была ирландской националисткой, ее настоящее имя – Маргарет Нобл. Она приехала в Индию в качестве ученицы индийского святого XIX века Свами Вивекананды и посвятила свою жизнь служению колонизированным индийцам. Она оказалась способна полюбить индийцев, сказал Тагор, потому что была способна «пронзить завесу» объективной реальности: «Нам рассказывают о европейцах, которые приехали в Индию с чувством преклонения перед ней, привлеченные нашими текстами или характером слов некоторых из наших святых людей <…> но они вернулись с пустыми руками, чувство преданности потускнело со временем и в конце концов было отброшено. Они не смогли пронзить завесу бедности, неполноты страны как целого и увидеть то, что они читали о ней в священных текстах или увидели в личностях святых»[366].

Тагор не пытается заявить, что европейцы, которых оттолкнуло увиденное в Индии, просто неправильно поняли страну или ее народ. На реалистичный взгляд, Индия действительно может разочаровать, и такая реакция европейцев была вполне оправданной. Далее Тагор говорит: «Нам не дано понять, как наши манеры, разговоры, повседневные практики могут быть невыносимо оскорбительны для европейца, и поэтому мы полагаем, что их грубость по отношению к нам совершенно беспричинна». Его тезис состоял как раз в том, что под реалистическим взглядом Индия может оказаться совсем не достойна любви. Чтобы полюбить Индию, надо выйти за пределы реализма, пронзить, говоря словами Тагора, завесу реального. Тагор полагал, что именно этот барьер объективности или реальности пришлось преодолеть Ниведите, чтобы обнаружить в себе подлинную любовь к Индии: «Мы должны помнить, что каждая минута дня и ночи, проведенная сестрой Ниведитой в мрачном бенгальском доме, в переулках бенгальского района Калькутты, скрывала в себе историю боли. <…> Нет никаких сомнений, что она была остро обеспокоена нашей инертностью, вялостью, нечистотой, плохим управлением и общим нежеланием прилагать усилия – качествами, которые на каждом шагу говорят о темной стороне нашей природы». Но «это не смогло сломить» Ниведиту, потому что она умела видеть сквозь реальность, она могла пронзить занавес бедности и незавершенности, в который упирается взгляд реалиста[367].