Провинциальная история

— Ко мне вышла… та, кого я считал другом. Она начала говорить. Говорила много, долго, о том, что вовсе не хочет вреда Ладушке, что наоборот, пытается помочь, не позволить девочке сломать жизнь. Что… судьба ее, если Ладушка решить быть сама по себе, незавидна. Что люди злы, и лишь надежная защита способна уберечь ее. Тут же и супруга моя подоспела. И они обе стали убеждать меня не спешить. Наука? Разве женское счастье в науке? Ей нужен супруг, который будет любить Ладушку, заботиться о ней, беречь и лелеять. Дети. И это… проклятье, это все звучало до того убедительно! Ладушка не желает? Она сама не понимает, слишком молода, порывиста… да и если ей наукой заниматься охота, то разве любящий муж откажет в этакой малости.

Он дернул головой.

— Нам позволили встретиться. И я… я сам уговорил Ладушку задержаться. Ведь год-то последний, и осталось всего ничего. Что… впереди выпускной бал, что состоится он во дворце, и Ладушка будет представлена государю, как и иные отличившиеся выпускницы. И что, возможно, ей стоит задержаться. Ненадолго… самое подлое, что они действительно никого не заставляли. Сложно заставить ведьму сделать что-то против её воли, но вот… этот бал… на нем она и встретилась с тем… магом, — Евдоким Афанасьевич выплюнул это слово. — Не только она, к слову. Молоденькие девочки, которые вошли в тот возраст, когда душа желает любви.

И не только душа, но это Стася благоразумно при себе оставила.

— И тут бал. Сказка ожившая. И маги, которые тоже часть этой сказки. Обходительные, умные, очаровательные…

И способные очаровать.

— Не удивительно, что девочки влюблялись. А ведьмы… ведьме сложно полюбить, но еще сложнее отказаться от этой любви. Она привязывается раз и навсегда.

Почему-то стало горько.

Нет, Стася не считала себя ведьмой, что бы тут ни говорили. Да боже, она и в магию до конца-то не верила, но вот… все равно стало горько.

— Князь Егорьев, из новых… маг, безусловно, силы немалой. Царев ближник. И человек… мне он сразу не понравился, но моя супруга убедила, что это во мне отцовская ревность говорит, что сам по себе он неплох. Воспитан. Обходителен. Богат, как может быть богат человек, стоящий при власти. И Ладушку он любит… мне так казалось. Впрочем, лучше бы только казалось.

— Почему?

— Потому что он и вправду её любил.

— И… разве это плохо?

— Любовь бывает разной. Эта… эта разрушила все.

В доме ощутимо похолодало, и Стася поежилась.

— Ладушка сперва отнеслась к нему настороженно, но он… он был умен. То ли сам, то ли подсказали… сейчас я склоняюсь к тому, что Егорьеву помогли, что… ведьма в жены — это ведь выгодно. И знающие люди готовы платить. Ах нет, простите, помогать благому делу содержания школы и Ковена, который взял на себя заботу обо всех бедных и несчастных ведьмах, — это было произнесено с немалой толикой ехидства.

— Егорьев стал говорить с Ладушкой о деле, о проекте своем, который её заинтересовал немало. Она отписалась, но весьма в общих словах. Но отзывалась и о работе этой, и о самом Егорьеве с немалым восторгом. Оно соединилось одно с другим… и меня пригласили на свадьбу.

Он вновь поморщился.

— Роскошной была… моя супруга светилась от счастья. И не только она. Береника тоже радовалась, все повторяла, что теперь-то девочка устроена, что… это главное, а остальным и поступиться можно. Тогда я не очень понял, но на всякий случай улучил момент переговорить с Ладушкой. Я сказал, что, как бы ни повернулась жизнь, что бы ни произошло, я всегда буду рад принять ее в своем доме. Что в любых обстоятельствах он останется и её домом, местом, в котором она может укрыться от всего мира.

И что-то подсказывало Стасе, что девушка предложением воспользовалась. Правда, она вновь промолчала.

— Ладушку я не видел пять лет. Да, от нее приходили письма, но… сперва обыкновенные, она казалась счастливой. И я даже начал думать, что ошибся, что человек этот и вправду лучше, чем мне представлялось. Но потом письма стали… более вежливыми. Формальными, что ли? Они менялись незаметно, я и сам не понял, в какой момент из них исчезла душа. А когда понял, то, признаюсь, решил, будто бы моя девочка выросла, перестала во мне нуждаться. Дети отдаляются. И это нормально. С супругой мы к тому времени окончательно разошлись, и пусть развод был невозможен, но она переселилась в Китеж. А я… я осознал, что вовсе на так уж в ней и нуждаюсь. Что за годы, которые мы провели отдельно друг от друга, мы стали чужими людьми. И всецело ушел в исследования.

Холод истаивал, то ли сам по себе, то ли хозяин дома успокаивался все же.

— Лада появилась вдруг. Она… просто переступила порог, огляделась и спросила: не передумал ли я? Может ли она рассчитывать, что я приму ее.

Принял.

И… наверное, тогда-то и случилось с домом то, что случилось.