Провинциальный фотограф

– Не задерживайся, – снова подтолкнул его фотограф. – Я не собираюсь возить бесплатных пассажиров.

Он спихнул уголовника за борт. Раздался всплеск и через некоторое время на поверхности воды появилась мокрая голова Носа. Следом за ним отправились его приятели. Убедившись, что все они могут держаться на поверхности и не догонят баржу, Кривцов снова спустился в каюту.

– Я хочу есть, – сообщила ему успевшая прийти в себя Марта.

– Сегодня ужин будет скудный, – доставая из-под койки заранее припасенную корзинку с провизией, сухо ответил Владимир.

Он поставил на стол бутыль сухого вина, положил яблоки, хлеб, круг колбасы, кусок отварного мяса и головку сыра.

– Кстати, вы так и не представились, – устраиваясь у стола, покосилась на него женщина.

– А вы не извинились.

– За что? Ах да, кажется, я обозвала вас мозгляком? Извините.

– Давайте сразу договоримся, – разливая в глиняные кружки вино, предложил Кривцов. – Вы будете беспрекословно слушаться меня и не задавать лишних вопросов.

– Хорошо. Что еще? – лукаво улыбнулась она.

– И еще не будете путаться под ногами, если опять возникнут осложнения. Я постараюсь разобраться сам.

– Думаете, они возникнут?

– Кто знает? – он пожал плечами. – Кстати, вот ваш паспорт на имя Марты Ланкаш. Меня можете называть Карелом или Карлом, как вам больше понравится. А сейчас извините, я чертовски устал.

Кривцов снял пиджак и, не раздеваясь, завалился на койку, сунув в рот тонкую сигару. Прикурил и с удовольствием затянулся – блаженство.

– Мы что, будем ночевать здесь вместе? – допив вино, недовольно надула губы Марта.

– Придется, – равнодушно откликнулся Владимир. – Другой каюты просто нет. Шкипер всю ночь проведет в рубке, а меня вы можете не опасаться. Я не собираюсь смущать вашу нравственность.

– Вот еще, – фыркнула женщина. – Но мне надо помыться и привести себя в порядок.

– Я отвернусь к стене, – предложил Кривцов. – Или потерпите до завтра. Лампу можете не гасить, спать лучше в одежде: ночами на реке еще очень прохладно.

– Куда мы плывем? – сев на койку, тихо спросила Марта.

– Вниз по Дунаю, к словакам, в Венгрию1 .

Женщина легла, отвернувшись лицом к стене. Мерно шлепали по железному борту баржи дунайские волны, где-то прогудел буксир, мелко дрожала палуба и противно дребезжала на столике кружка, слишком близко поставленная к кувшину с водой. Но лень было вставать и переставлять ее.

>>

1 В то время Словакия входила в состав Венгрии.

– Я уже думала, все, – не оборачиваясь, глухо сказала Марта.

– Рано заказывать панихиду, – устало зевнул Кривцов. – Все еще только начинается…

* * *

Циглер с нетерпением ждал возвращения Носа и его приятелей, то и дело поглядывая на часы и недоумевая – что они там копаются? Можно подумать, в первый раз пошли потрошить залетного попрыгунчика, вздумавшего поживиться на чужой территории. Уже ночь на дворе, а Нос словно провалился в преисподнюю.

Услышав условный стук в окошко, привратник кинулся к двери, стараясь сдержать радостное волнение, но когда он распахнул ее, невольно отшатнулся: на пороге стоял Нос – мокрый, грязный, с ободранным лицом и заплывшим глазом.

– Что случилось? – буквально втащив в крошечную прихожую вконец обессилевшего приятеля и тщательно заперев дверь, встревожился Циглер.

– Водки дай, – сдирая с себя мокрую одежду, просипел Нос.

Жадно опрокинув поднесенный привратником стаканчик, он разделся, завернулся в одеяло и сунул в рот дешевую сигарету.

– Что случилось? – повторил Циглер, глядя, как дрожат пальцы Носа, поднесшие к сигарете спичку.

– Сорвалось, – глубоко затянувшись, огрызнулся уголовник. – Твоя наводка оказалась полным дерьмом. Этот парень – ловкая бестия, знает приемы японской борьбы. Он нас обезоружил и выкинул за борт.

– Один? – недоверчиво переспросил Циглер. Темнит Нос, ох, темнит. Может, решил не делиться, спрятал барахло и плетет небылицы?

– Один, – уголовник распахнул одеяло и показал приятелю багровый рубец поперек живота. – Видел, как приласкал? Гейдель вообще едва выплыл с перебитой клешней.

– Жаль, – протянул привратник. – Добыча у него, судя по всему, была знатная. Полиция тут на ушах стояла, устроили форменную облаву и все переворачивали вверх дном. Только недавно угомонились. Я думал, ты пережидаешь шухер.

– К тебе тоже приходили? – насторожился Нос.

– Не волнуйся, – усмехнулся Циглер. – Я был нем, как рыба. Ты же меня знаешь. Чего же он уволок такое?

– Какая разница, если нам ничего не обломилось, – наливая себе еще водки, откликнулся уголовник. – Если фараоны засуетились, то теперь надо как ракам: на дно и по норам. Я завтра исчезаю отсюда. Пересижу недельку-другую где потише…

* * *

Начальник разведывательного бюро австрийского генерального штаба полковник Максимилиан Ронге захлопнул лежавшую перед ним папку с донесениями, откинулся на спинку кресла и устало прикрыл глаза. Пожалуй, за последние четыре года – с тех пор, как он стал главой службы разведки и контрразведки, получив назначение на высокую должность в тринадцатом году, – это самая трудная весна.