Провинция (сборник)

В голову к нему лезли всякие несуразные мысли. Например, почему он, взрослый и видавший виды мужик, лежит на этой койке с продавленными пружинами под простынею, больнично пахнущей хлоркой? Неужели только для того, чтобы вечером убедиться в давным-давно ему известном, в том, с чем он давным-давно смирился – в женской неверности? Или может, в женской верности ему надо убедиться? Ведь этой верности ему всегда недоставало, всегда на его пути встречались лёгкие весёлые женщины, жадные до жизни, которая им представлялась непрерывной чередой праздников – застолий, подарков, поклонений… Может, он очень хочет убедиться в том, что та, ради которой он сюда прилетел, на них совсем не похожа?

Распорядок дня в санатории, – он там отдыхал три раза – Станислав Воротов знал наизусть. Знал, что после ужина до «кефира» на летней веранде будут танцы. Потом кто-то пойдёт пить кефир и мирно спать, а кто-то, нарушая режим, допоздна задержится в запущенном санаторском парке, изобилующим укромными закоулками. Эти закоулки Воротов хорошо помнил.

Воротов пришёл в парк к окончанию танцев и сел на одну из многих скамеек, стоящих вдоль главной аллеи, выбрав самую затенённую, тогда как сама аллея была ярко освещена мертвенным светом люминесцентных ламп. Он расстегнул верхние пуговицы на вороте сорочки – ему было жарко, – и стал ожидать конца танцев, слушая непрерывно льющуюся музыку. Музыка навевала лёгкую грусть и сбивала охотничье возбуждение Воротова: в ней преобладали мелодии прежних лет, лет его молодости.

Лидию Васильевну Воротов увидел в компании с худощавой чернявой молодой женщиной и двумя мужчинами. Высокий молодой красавец в длинных кудрях вёл обоих женщин под руки, а со стороны чернявой семенил полноватый, с залысинами в негустой причёске мужчина постарше, среднего роста.

«Ясно, фраера видного подцепила. Молодец!» – с удовлетворением – ведь его предположения сбывались! – отметил про себя Воротов. Разве не был он прав, когда доказывал в бухгалтерии, что все женщины одним миром мазаны и что Лидия Васильевна от прочих не отличается.

Компания, в которой находилась Лидия Васильевна, остановилась почти напротив скамьи, на которой сидел Воротов и тут же разделилась на пары, но совсем не так, как он предполагал: кудлатый молодец в обнимку с чернявой свернул в боковую аллею, а Лидия Васильевна с лысоватым пошла дальше по главной. Лысоватый всё время что-то говорил, округло разводя руками, а Лидия, держа сумочку перед собой, только иногда согласно кивала высокой, как башня, копной своих золотящихся даже при таком свете волос.

Станислав Павлович пошёл за ними по аллее, не особенно опасаясь, что будет замечен увлечённой своим разговором парой, так как в том же направлении шли группами, попарно и поодиночке много мужчин и женщин.

За корпусом санатория аллея была освещена слабее, и здесь пары рассаживались на скамьи, стараясь занять более уютные и затемнённые. Лидия Васильевна со спутником тоже присели на скамью, но выбрали из всех свободных единственно освещённую.

Свет падал узкой полосой, выхватывая из всё густеющей темноты фигуры Лидии и её спутника. Воротов, присевший на скамью под склонённым кустом сирени, различал даже выражение их лиц, но слов разобрать не мог, да, собственно говоря, и не вслушивался, менее всего придавая значения словам.

«Ну и выбрал место этот олух, – думал Воротов с каким-то унылым презрением к лысоватому. – Ведь и не первый раз, наверное, встречается с Лидой, а сидит, лопочет, воздух руками обнимает. Уж он-то, Слава Воротов, никогда таким олухом себя представить не мог. Станиславу Павловичу было обидно за себя, прилетевшего за сотни километров, выходит, для того, чтобы исподтишка созерцать эту «пионерскую любовь», как он обычно выражался по подобному поводу. Он уже решил для себя потихонечку выбраться отсюда, отправиться на ночлег, а завтра утром первым же рейсом улететь домой, чтобы потом, когда Лидия вернётся с курорта, вместе с ней посмеяться над своей глупой поездкой.

Лысоватый между тем повысил голос, приподнял ватные плечи своего пиджака, стал больше размахивать руками. Станислав Павлович уловил ритмику и рифмованные окончания фраз. Лысоватый читал стихи! Лидия Васильевна тоже как-то подобралась, повернулась лицом к лысоватому, и в её глазах – может это только показалось Станиславу Павловичу – появился какой-то блеск, словно огонёк зажегся.

Словно завораживал лысоватый своими словами, она тянулась к нему взволнованным лицом. Воротов это ясно видел. Не помня себя, не заметив, как это случилось, Воротов очутился рядом с ними, схватил лысоватого за галстук, притянул к себе, заставив подняться.

– Ну! – Станислав сверху вниз воткнул свой взгляд в переносицу лысоватого.

Глаза у того забегали во все стороны и остановились на распахнутом вороте сорочки Станислава, где на треугольнике тёмной от загара кожи, размахнув мощные крылья, нёс в когтях безвольно обвисшее тело обнажённой женщины, орёл.

– Слава, не надо! – повисла на его правой руке Лидия Васильевна. – Слава!..