Провославие в Пруссии. Век ХVIII

«Таковых требующихся в помянутые артилериския новозавоёванных Пилау и Мемеля Пруских городов команды вдовых дву священников выбрав из Тверской и Переславской епархии по единому и выдав им на подъем и дорожное содержание из епаршеских доходов на щет собираемых имеющихся в экономической канцелярии гривенных денег по дватцать рублев каждому… прислать их в Санкт Петер Бург в Святейший Правительствующий Синод. А когда они явятся, тогда отослать их к помянутому генерал-фельтцейхмейстеру и сенатору и кавалеру Петру Ивановичю Шувалову…»[76]

Но вот дальше началась тягомотина. Так, синодальное определение дошло до Переяславской епархии. 18 сентября 1759 года Переяславская духовная Консистория отрапортовала Синоду о том, что для отправки в Пруссию избран вдовый священник Переяславль-Залесского уезда села Корелы Василий Максимов[77]. Но уже в октябре этот священник попросил Синод освободить его от поездки в Пруссию ввиду необходимости содержать престарелую мать, тётку и малолетнего сына, добавив к сему аргумент о давнем намерении постричься в монахи в Троице-Сергиевой Лавре[78]. Так он до Пруссии и не доехал. Синодальным определением от 5 ноября 1759 года священник Василий Максимов от посылки в Пруссию освобождался и отсылался в распоряжение архимандрита Свято-Троице-Сергиевской лавры для пострижения в монашество. Попутно Синод справлялся, нужны ли ещё священники в Пиллау и Мемеле, «… помимо тех, что распределены от формируемого корпуса»[79]. 20 ноября 1759 года генерал-лейтенант Сергей Протопопов доносил Синоду, что священники по-прежнему нужны[80]. К тому времени Тверская епархия также определила своего кандидата на командировку в Пруссию. Им стал вдовый священник Вознесенской за Волгой церкви города Твери Михаил Иванов. Архивные документы свидетельствуют, что с 1749 года он служил пономарём Екатерининской церкви Твери. Его отец, Иван Андреев, последовательно был дьячком, диаконом, священником этой Екатерининской церкви; там же служили все их предки и родственники (первый известный представитель рода – священник Кирилл Григорьев; упоминается в 1677 г.). В сан священника Михаил Иванов был рукоположен после десяти лет службы пономарём, то есть в 1759 году, незадолго до отправки в Пруссию[81]. Очевидно, что сразу после рукоположения в священники Михаил овдовел, и по-хорошему его следовало бы постричь в монахи и определить в какой-нибудь монастырь. Надо понимать, что к этому священник совершенно не был готов. Но тут как раз от епархии потребовали выделить священника для отправки в Пруссию, и отец Михаил сразу же был туда назначен. Очевидно, что он не был самым достойным для этого назначения. Возможно, он и прослужил священником всего несколько месяцев. Но он был «проблемным» для епархии, и, отправив его в Пруссию, Тверская епархия свою проблему решила.

Тем временем Синод наконец-то начал решать вопрос обеспечения будущих церквей иконостасами, утварью и ризницами. 1 сентября 1759 года был издан вторичный Указ Синода «Об устроении в завоеванных Прусских городах Кёнигсберге, Пиллау и Мемеле православных церквей и об определении к ним священно– и церковнослужителей». В этом Указе были определены наименования церквей. Церковь в Кёнигсберге именовалась «Воскресения Христова». Церковь в Пиллау – «Сошествия Святого Духа», Церковь в Мемеле – «Преображения Господня».

В Указе отмечалось, что в Санкт-Петербурге нет готовых церквей и необходимого церковного имущества, и потому «оное все вновь устроить и приготовить должно», причем «по состоящей во всем пред здешним местом в цене дешевости и по довольству мастеровых людей в Москве, а не здесь в Санкт-Петербурге». Церкви для прусских городов предполагалось сделать «на подобие полковых походных», и в них «для пособнейшаго оныя в пути провозу и тамо, по случаю с места на место, пренесения и установления, иконостасы на разборных рамах <…> написать на хорошем удобнаго цвета атласе или обьяри…» Оговаривались размеры алтарных преград: для Кёнигсбергской церкви иконостас должен был иметь около четырех саженей (около 8,5 м) в ширину и не более «полутретьи» сажени (две с половиной сажени около 5,3 м) в высоту. Иконостасы для Пиллау и Мемеля предполагались шириной по девять аршин (около 6,4 м) и высотой по пять аршин (около 3,5 м)[82]. Престолы и жертвенники должны были изготовляться «по пропорции». Отметим, что к тому моменту никто ещё не знал, в каких зданиях будут устроены церкви, поэтому размеры иконостасов были выбраны произвольно.