78. Судьба жены профессора*
Впервые – SU/US. 1980. № 7(1–2). Автограф – РНБ. Первоначальное заглавие: «Приключение профессора». Над текстом помета: «Для „Татарки“».
«…Анна Семеновна Ивантер, Нюрочка.
Профессорша говорит:
– Ах, это вы!
А Нюрочка отвечает:
– Да, это я. А подо мной Даня сидит.
Профессорша говорит:
– Как же так? А где же Толстой?
А Нюрочка отвечает:
– Да Шура в Москву переехал.
Профессорша говорит:
– Нет, не Шура, а Толстой где?
А Нюрочка уже не отвечает и профессорша видит, что это уже не Нюрочка, а скорее <курица>».
Как видим, вариант демонстрирует характерное хармсовское сплетение реальных лиц с сугубо литературным сюжетом: здесь и сам Даниил Хармс и упоминаемый Александр Иванович Введенский (Шура) и А. С. Ивантер (р. 1906), жена Введенского в 1929–1936 гг. (см.: Т. 1991. № 11. С. 116–119; ср.: Устинов и Кобринский. С. 559).
Обратим внимание на необычайную концентрацию у Хармса текстов с мотивом сна на небольшом временном пространстве: см. 143<10, 12, 24> и т. 1 наст. собр., 259. Приведем здесь также опубликованный впервые В. Эрлем по автографу из собрания С. М. Григорьянца (Эрль. С. 36) неоконченный, по мнению публикатора, текст, который мы полагаем возможным также отнести к 1936 г.:
«Кулаков уселся в глубокое кресло и моментально сидя заснул. Сидя заснул, а спустя несколько часов проснулся лежа в гробу. Дикий страх сковал Кулакова. Мутными глазами он посмотрел вокруг, и всюду, куда ни направлял он свой взор, он видел только цветы: цветы в корзинах, букеты цветов, перевязанные лентой, венки из цветов и цветы россыпью.
„Меня хоронят“ – подумал с ужасом Кулаков и вдруг почувствовал гордость, что его, такого незначительного человека, хоронят так пышно, с таким количеством цветов».
79. «Ва-ва-ва! Где та баба, которая сидела…»*
Автограф – РНБ.
80. О том, как рассыпался один человек*
Впервые – Cahiers. 1985. № 26(3–4). Автограф – РНБ. Пришел дворник Пантелей – см. также: 42, 62, 142<12> и т. 1 наст. собр., 106.
81. «Один механик решил на работе стоять поочерёдно…»*