Прозрачные крылья стрекозы

«А, ну и черт с ним со всем» – весело подумал Вербицкий и, наспех одевшись, отправился в ближайший магазин…

Он пил до тех пор, пока водка не растворила его тоску, зависть к Ельцову, тень Ады и еще одно страшное воспоминание, преследовавшее его многие годы…

…В тот день Лиза действительно задержалась. Она попусту старалась дозвониться Вербицкому – трубку никто не брал, потому разволновавшись Лиза добиралась до дома буквально бегом. Слабенький дождичек разошелся вовсю, зонт был забыт на работе, троллейбус где-то застрял. «Он наверно уснул, или отключил телефон», – успокаивала себя Лиза, но с каждой следующей минутою ей становилось все тревожнее. Добравшись, наконец, до дома, она не стала звонить в дверь – вдруг любимый отдыхает, а нашарила ключ, который все никак не хотел войти в скважину замка.

В квартире было накурено, везде где можно горел свет, но Вербицкий почему-то не вышел к ней на встречу.

– Ленечка, это я пришла. Прости, что задержалась и не предупредила. Я тебе сейчас все расскажу, – торопливо заговорила Лиза. Я сегодня совершенно случайно повстречала в метро старинного школьного друга, представляешь?

Однако никто не спешил ей ответить – в квартире стояла давящая тишина. Лиза скинула насквозь отсыревшие туфли и кинулась в комнату, где застала Вербицкого сидящим за столом. Перед художником лежала стопка обыкновенной бумаги и простой карандаш, а вокруг него – на столе, на полу и даже на подоконнике были разбросаны обрывки и комканые листы. Вербицкий повернул лицо в сторону Лизы, и она поразилась тому, насколько враждебным был его взгляд. Когда он заговорил, Лиза почувствовала острый запах водки, язык Вербицкого заплетался.

– Ну, давай, воспитывай – психиатр чертов, или заголоси, как у вас – баб положено. Стыди, укоряй, попрекай…

Заговорив, Вербицкий медленно поднялся и стал, покачиваясь надвигаться в сторону Лизы. Неуклюже зацепившись за угол стола, он пришел в ярость и отшвырнул в сторону стоящий рядом стул, который рухнул на ковер, взметнув в воздух легкие клочья бумаги.

– Ленечка, успокойся, не надо, – тихо заговорила Лиза. Она старалась не плакать, однако непослушные слезы все текли и текли. – Я все понимаю, милый, и ничего такого тебе не скажу. Ты очень устал, постарайся лечь и уснуть, а назавтра все будет хорошо…

– Ничего хорошего никогда уже не будет, – кричал Вербицкий Лизе прямо в лицо, – и об этом я тебя предупреждал, так что возвращайся к мужу, а меня оставь в покое. Твои жертвы здесь никому не нужны. Я буду жить, как привык – шляться, пить, а теперь еще и лежать по психушкам. Тебе – жене богатенького мужа, не понять моих проблем, потому сегодня же, сейчас я уйду из этого дома. Ни одной минуты больше не останусь в этой клетке.

– Умоляю тебя, не надо, – Лиза пыталась вставить хоть одно слово в эту пьяную тираду. Она уже рыдала навзрыд.

– Думала, что заполучила ручную зверушку, которая будет развлекать тебя по вечерам и плясать под твою дудку? Не выйдет!

Вербицкий цепко схватил Лизу за запястья.

– Что ты вообще обо мне знаешь? – он уже не кричал, а шипел, неотрывно глядя в Лизины заплаканные глаза.

– Я не хочу ничего знать, я просто люблю тебя, Леня…

– Я – гений, поняла ты, овца? И если хочешь жить с гением, терпи его таким, как есть и не пытайся перевоспитывать!

И он отшвырнут Лицу, которая, не удержав равновесия, опрокинулась назад, больно ударившись головою о дверной косяк. Тотчас из раны, образовавшейся на разбитом виске, заструилась кровь, а перед Лизиными глазами закачался пол…

Из дневника

Я никогда не был косноязычным, но почему-то что изложение мыслей на бумаге дается мне с большим трудом. Однако раз уж я взялся, как говорится, за перо, то нужно писать. Я привык доводить начатое дело до конца. Мама сумела привить мне и это качество.

Пусть же те памятные вещицы, что хранятся в фанерном чемоданчике, станут моими помощниками…