Пруд гиппопотамов

– Думаю, нет, – ответил Эмерсон. Он вынул свою трубку. Пока он возился с чёртовым устройством и зажигал его, Абдулла, отлично знавший Эмерсона, пристально наблюдал за ним. Такая неторопливость со стороны человека, всем известного своим нетерпением, предвещала важное объявление.

– Все мы, собравшиеся здесь – друзья, – начал Эмерсон. – Я верю вам, как собственным братьям, и знаю, что мои слова останутся в ваших сердцах, пока я не дам вам разрешения поделиться ими.

Он говорил по-английски для Нефрет и Гертруды, но формальные, звучные фразы принадлежали классическому арабскому языку. Вступление достигло желаемого эффекта: последовали торжественные кивки и восклицания «Машаллах!» и «Йа салам!»[88].

– На холмах Дра-Абу-эль-Нага находится утраченная гробница, – продолжил Эмерсон. – Могила великой королевы. Мне поручили разыскать её те, чьи имена не должны быть названы. Я дал великую клятву найти эту гробницу и спасти её. Вы знаете, о мои братья: существуют те, кто с радостью помешали бы мне, если бы знали мои намерения, а есть и такие, кто... о, проклятье!

Трубка погасла. И как раз вовремя: он увлёкся собственным красноречием и мог перестараться с мелодраматизмом. Я поймала взгляд Абдуллы, чьё лицо было сверхъестественно серьёзным, и лишь сверкавшие глаза выдавали истинные мысли, и вмешалась:

– Отец Проклятий говорит хорошо, друзья мои, вы согласны? Я уверена, что вы, его братья, дадите такую же великую клятву помогать ему и защищать его.

Другие были не так критичны, как Абдулла; последовали решительные заверения на арабском и английском языках, и на длинных ресницах Селима от избытка чувств засверкали слёзы. Эмерсон посмотрел на меня с укоризной, потому что ему действительно нравится выступать с речами, но поскольку я так аккуратно подвела итог, ему ничего больше не оставалось добавить.

– Ясно, – сказал Абдулла. – Когда вы начнёте нанимать людей?

– Через два-три дня. Я дам тебе знать.

Вскоре после этого рабочие удалились. Рамзес и Нефрет проводили их до трапа, и я стала перебирать почту, доставленную Абдуллой.

– Боюсь, что для вас ничего нет, мисс Мармадьюк, – заметила я.

Она поняла намёк. И, поднявшись, произнесла:

– Сообщения, которые я жду, не будут приходить по почте. С вашего разрешения…

– Она читала слишком много стихов, – сказала я после её ухода. – Я надеялась найти что-то от Эвелины, но здесь только письмо от Уолтера. Оно адресовано тебе, Эмерсон.

Конверт содержал один лист бумаги, который Эмерсон вручил мне, как только пробежал его взглядом.

– Не так уж много сведений, – резюмировал он. – Он здоров, она здорова, дети здоровы.

– Она ещё не оправилась, иначе он бы обязательно упомянул об этом, – пробормотала я. – А что-нибудь ещё... Что это такое?

– Как видишь, вырезка из газеты. – Тяжёлые брови Эмерсона во время чтения сошлись на переносице. Я протянула руку, и Эмерсон передал мне бумагу, прошипев: – О, будь оно всё проклято.

Это оказалась короткая заметка из каирской англоязычной газеты, датированная несколькими днями позже нашего отъезда, и в ней сообщалось, что из Нила извлекли тело. Мужчина среднего возраста, пяти футов десяти дюймов роста, но точная идентификация ещё не произведена, так как на теле не обнаружено никаких личных вещей, а лицо было неузнаваемо. Полиция обратилась за помощью к населению с просьбой сообщить о лицах, подходящих под это описание и отсутствующих в своих обычных местах обитания.

– Мистер Шелмадин! – воскликнула я. – Мы должны немедленно связаться с Каиром, Эмерсон!

– Если вы сделаешь шаг в сторону телеграфа, я запру тебя, – щёлкнул зубами Эмерсон. – Сдержи своё возмутительное воображение, Пибоди. Описание может соответствовать половине мужского населения Египта.

– Он не вернулся в свой дом, Эмерсон; так говорил Риччетти. Требуется приблизительно три дня, чтобы тело поднялось на поверхность из-за образования газов.

Яростный жест Эмерсона предупредил меня о возвращении Нефрет.

– Газы? – повторила она. – О чём ты говоришь, тётя Амелия?

– Ни о чём. – Эмерсон скорчил мне гримасу.

– Один из принципов уголовного расследования, – объяснила я, зная, что, если я не скажу ей, она пойдёт расспрашивать Рамзеса, а уж он будет более чем счастлив возможности пустить пыль в глаза.

Нефрет уселась и скрестила тонкие лодыжки.

– Что за газы, тётя Амелия? Я наблюдала это явление, но никогда не понимала его причины.

Эмерсон вскинул руки и с грохотом удалился, предоставив мне объяснять процессы разложения. Нефрет слушала с интересом и задала множество уместных вопросов.