Пруд гиппопотамов

– К чему скрываться, о Отец Проклятий? Без сомнения, Али Мурад наслаждается заслуженным отдыхом. Увы, я не могу позволить себе такую ​​роскошь.

– Тогда я напрасно спешил, чтобы предупредить тебя, – ответил Эмерсон. – Но, может быть, ты не знаешь, что мальчик всё ещё жив.

Удар попал в самый центр мишени. Отвратительное лицо Хамеда было приучено к обману, но стержень кальяна выскользнул из руки.

– Твой слуга проявил небрежность, – продолжал Эмерсон. – Не затрудняй себя отправкой другого. Давид рассказал мне всё, что знал, и я посчитаю личным оскорблением, если на него нападут, когда он находится под моей защитой.

Хамед пришёл в себя.

– Я ничего не знаю об этом. Я никого не посылал за мальчишкой. Он убежал от меня. Он лжец, неблагодарный, вор...

– Хватит, – прервала я. – Эмерсон, мы не будем обыскивать дом?

– Зачем беспокоиться? – Эмерсон улыбнулся Хамеду, который трепыхался, как обезглавленная курица. – Нам предстоит ещё многое сделать, прежде чем завтра утром мы начнём работать над гробницей. – Порывшись в кармане, он швырнул старику монетку. – Отдыхай, Хамед.

Сопровождаемые обычной любопытствующей толпой, в том числе козой и несколькими курицами, мы спустились с холма и направились к дому, где остановились наши люди. Первым нас встретил Селим, тут же нетерпеливо выпаливший вопрос:

– Правда ли, Отец Проклятий, что ты нашёл гробницу? Где она? Когда мы начнём?

Эмерсон нахмурился, но я видела, что он был чрезвычайно доволен собой. Он бросил на меня многозначительный взгляд, прежде чем громко возвестить:

– Это секрет, Селим, известный только мне. Пусть все зайдут в дом. Мудрый человек не станет сообщать о своих тайнах всему свету.

Беседа не заняла много времени, поскольку Эмерсону (как я и подозревала) нечего было сказать. Он поджимал губы, выглядел таинственным и бросал смутные намёки. Однако мужчины были очень впечатлены. После того, как Эмерсон приказал им быть готовыми через день-другой, мы отправились обратно. Задержавшись за дверью, чтобы завязать шнурки, я услышала, как один из рабочих благоговейно произнёс:

– Только Отец Проклятий мог узнать такой секрет.

– Нет, это магия Ситт Хаким, – настаивал Селим.

– Или магия её сына. Всем известно, что он разговаривает с афритами и демонами...

Я не стала повторять этот диалог Эмерсону.

– Что теперь? – спросила я, догнав его.

– Обед, – ответил Эмерсон. – Позвольте мне помочь вам усесться на осла, мисс Мармадьюк.

Воодушевлённая его любезностью, мисс Мармадьюк призналась:

– Я очарована, но сбита с толку вашей деятельностью сегодня утром, профессор. Не могли бы вы объяснить мне, почему так поспешно отправились в тот дом в Луксоре и что сказали этому отвратительному старику?

Эмерсон приступил к объяснениям. Мне никогда не приходилось слышать такой неубедительной смеси лжи и полуправды, но я знала Эмерсона лучше, чем Гертруда. После бессмысленной болтовни о грабителях гробниц, королевском тайнике в Дейр-эль-Бахри и других не связанных с этим делах, он мельком проронил:

– Я подозревал, что именно Хамед послал убийцу к Давиду. Мальчик знал слишком много – и теперь он рассказал мне всё, что знал.

– Значит, вы войдёте в гробницу завтра утром? Как захватывающе! Не могу дождаться. – Она подняла сияющие глаза на Эмерсона.

Нефрет, трусившая за мной, пробормотала что-то себе под нос. Я решила не обращать внимания.

Мне казалось, что Эмерсон упустил из виду одну потенциальную опасность, но когда я осмотрела своего пациента, то обнаружила, что беспокоиться по этому поводу, к сожалению, не требуется. За обеденным столом я честно известила всех, что Давид слишком болен, чтобы его допрашивать.

– Я опасалась, что так случится. Здесь в воздухе витает инфекция, а нога мальчика гноится уже несколько недель. Его лихорадит, он в полубессознательном состоянии. Я намерена постоянно усыплять его, прерываясь только на приём жидкости.

После обеда я поспешила к мальчику, потому что была искренне обеспокоена его состоянием. Вскоре Эмерсон присоединился ко мне:

– Молодец, Пибоди. Мармадьюк не побеспокоит его, если считает... О, тысяча чертей! Ты говорила правду. Он не на шутку разболелся.

Отжав ткань, я протёрла лицо и костлявую грудь мальчишки.

– Уверена, что он выкарабкается, Эмерсон. Я успешно справлялась и с более безнадёжными случаями.

– Мне ли это не знать, Пибоди? – Эмерсон положил мне руку на плечо. – Хотя я всегда придерживался мнения, что твои успехи обусловлены не столько медицинским мастерством, сколько упорной решимостью. Ни у кого не хватит смелости умереть, когда ты их лечишь.

Я собиралась столь же любезно ответить ему, но тут в комнату проскользнул Рамзес.

– Теперь мы можем поговорить, – прошептал он. – У Нефрет – урок литературы с мисс Мармадьюк.

– Как предусмотрительно со стороны Нефрет подумать об этом, – одобрила я.

– Это было моё предложение, – возразил Рамзес. – Составленное таким образом, что никто не мог отказаться. Отец…

– О Господи! – воскликнула я. – Теперь она будет планировать, как отомстить тебе. Рамзес, я бы хотела, чтобы ты попытался поладить с Нефрет. Сестра и брат…