Пруссия без легенд

Сверх этого у Наполеона не было никаких определенных планов в отношении Пруссии. Он импровизировал. Его первый план был использовать разделенную пополам Пруссию как буферное государство и защитную зону против России: западнонемецкие области Пруссии он бы добавил к своему Рейнскому Союзу; между Эльбой и Бугом могло бы оставаться теперь до поры до времени как чисто восточное, наполовину польское государство. На этой основе сначала действительно 30 октября в Шарлоттенбурге был заключен предварительный мир. Но затем Наполеон начал выставлять дополнительные требования: разрыв с Россией и неограниченное право военного прохода для французских армий. Ведь находившаяся со времени Аустерлица в состоянии затишья война с Россией не была еще закончена! На этот раз Фридрих Вильгельм воспротивился, после рвущих нервы дебатов со своими министрами в восточнопрусском Остероде, куда он сбежал. Тогда разъяренный и нетерпеливый Наполеон набросал план по полной ликвидации Пруссии: Силезию — обратно Австрии, восстановить Польшу, низложение династии Гогенцоллернов. Примечательно то, что такой план он вообще мог рассматривать серьезно: отдать в пользу Австрии, против которой он воевал гораздо чаще и гораздо дольше — такое ему никогда не приходило в голову. Однако как раз теперь Пруссию требовалось мысленно разъединить.

Далее Наполеон позволил своим мыслям пойти еще дальше. Что получится из Пруссии, теперь зависело (в том числе и для него) от исхода войны с Россией. Он направил свои армии маршем на Восточную Пруссию.

Туда тем временем подтянулись и русские, и пруссаки еще раз наскребли солдат на армейский корпус. 18-го февраля 1807 года произошло ужасное кровавое зимнее сражение под Эйлау [47] — первое, которое Наполеон не выиграл. Войска разошлись, причем никто не одержал победы, и у союзников снова появилась отвага. В апреле был заключен формальный русско-прусский союз, который по содержанию даже предвосхитил более поздний союз 1813 года: война до полного подавления Наполеона, никакого сепаратного мира, восстановление Пруссии в границах 1805 года. Но до поры до времени это осталось мечтой. В июне Наполеон снова одержал убедительную победу над русскими, генералы русского царя настоятельно советовали заключить перемирие, да и Наполеон в 1807 году не был еще готов к военному походу на Россию. Так дело дошло до драматической встречи примирения между императором и царем на плоту посреди реки Неман, и в конце концов к заключению Тильзитского мира. Тем самым решилась и судьба Пруссии. Не часто случалось так, что она при этом не участвовала в обсуждении своей участи.

Со своим русским союзником и своим — пусть даже более или менее символическим — сопротивлением в Восточной Пруссии, тем не менее Пруссия добилась по меньшей мере того, что её будущее не находилось отныне в руках одного только Наполеона, но в руках двоих: Наполеона и царя Александра. Для Пруссии из этого получилось немногое. От союзного договора в апреле и от обязательств восстановить Пруссию в границах 1805 года царь дистанцировался; что за дело ему было до и без того полумертвой Пруссии! Тем не менее он по долгу своей чести не мог не охранять своего малого прусского союзника от полного уничтожения и Наполеон к этому был готов, причем без большого сопротивления. Заключили сделку: каждая из высоких договаривающихся сторон обменивает так сказать одну пешку на шахматной доске на другую. Франция получает прусскую Польшу — она становится Герцогством Варшавским, образованным из областей, полученных Пруссией при последнем разделе Польши, и передается королевству Саксония — то есть практически Рейнскому Союзу. Россия обезопасила себя взамен буфером в виде уменьшенной до границ 1772 года Пруссии. Она не передавалась Рейнскому союзу, а сохраняла номинальную независимость, за которую ей следовало благодарить царя. Однако она оставалась оккупированной французами — в этом отношении царь заключил невыгодную для себя сделку, но это соответствовало соотношению сил держав. Пруссия при притязаниях великих держав должна была довольствоваться тем, что ей выпадет. Откровенно говоря, ее существование как государства было спасено еще раз; конечно же, это весьма скорбная участь.