Прутский Декамерон-2, или Бар на колесах

Все! Нет сил не только на то, чтобы вскочить и одеться, а даже сопротивляться. Он меня сломал. Одним взглядом, одним именем своим. И вот я, как та дура, поворачиваюсь к нему спиной, и чувствую, как он сдергивает с меня одеяло. Надо же, сама ведь, балда, разделась! Онанизм понаблюдать захотелось. Слезы покатились у меня из глаз. Чувствую, ремень легко опустился на мою ягодицу. Вот оно, начинается! Для начала даже не ударил, наверно удовольствие растягивает. Ну нет, так просто я не дамся! Я переворачиваюсь на спину, чтобы из последних сил помешать ему, а он уже вот, совсем рядом, завис надо мной. Надо же, без одежды! Уже и раздеться успел.

– Отпусти меня, Савва, – жалостливым голосом, едва слышно говорю я ему. – Я сделаю все, что ты захочешь!

«Боже, что я такое говорю?»

– Ты и так сделаешь то, что я захочу, – говорит он. Гад самоуверенный!

Преодолевая мое слабое сопротивление, он наклоняется, обнимает меня и… целует грудь, я стараюсь не поддаваться, прикрываюсь руками. Мягкие, ласковые губы уверенно прихватили мой сосок, отчего во всем теле вдруг замерло, словно в ожидании чего-то необыкновенного, приятного.

Мое оцепенение постепенно проходит, и я чувствую, как от его рук, быстрых, горячих, скользящих по моему животу, ногам и груди в меня вливается жар. Голубые глаза его еще пытливо-ласково изучают меня, гипнотизируя, парализуя волю, а он уже устраивается у меня между ногами. Берет руками меня за задницу крепко, уверенно, но не больно. Все! Я пропала! Уже не помню, то ли он раздвинул мне коленки, то ли я сама распахнула их перед ним.

Он меня трахает. Вначале было немного больно, теперь боль улеглась, отошла; он, надо признать, со мной осторожен и, даже, можно сказать, нежен. Так проходит какое-то время, сколько, я не знаю. Подкатывает какое-то новое для меня, непонятное ощущение, будто сладостной волной меня накрывает. Я пытаюсь сопротивляться этой новизне в себе, напрягаюсь, но Савва, – этот лже-онанист, и лже-Шурик, шепчет что-то успокаивающе, и я закрываю глаза – будь что будет, и полностью отдаюсь его власти, – подумаешь, еще одно изнасилование. Мне даже показалось, что в какую-то минуту я потеряла сознание, отключилась, а когда очнулась – он продолжал меня трахать. «С ума он сошел, что ли?» – мелькнула у меня вялая мысль. Это, наверное, новое, очередное издевательство, которое я должна терпеть от мужчин. Будто прямо по нервам моим проходится. Смотрю на него, он облизывает свои красивые губы, сбавляет темп.

– Ты!.. Тебе только коров трахать! – шепчу я ему, потому что крикнуть нет сил, да и не хочется. Но все равно хороших слов от меня он не дождется.

– Молчи, моя телочка, – говорит он ласковым тоном. – А то божьей коровкой сделаю!

Ну, что я говорила! Нельзя этим мужикам доверять. Все! Уже нет сил не только сопротивляться, а даже просто пошевелиться. Он меня мучил, наверное, больше часа. Я за всю свою супружескую жизнь, если считать все вместе, столько времени под мужиком не была. Господи, лишь теперь, наконец, он оставил меня в покое. И ушел. Я лежала, закатив глаза и еле шевеля губами. Просила бога, чтобы он дал мне возможность перетерпеть и пережить эту ночь. Скрипнула дверь и я скосила глаза на своего мучителя, вновь вошедшего в комнату. Савва принес и поставил у кровати тазик и кувшин с водой. А я думала, что он сразу после этого выгонит меня. И хорошо, если перед этим пинков не надает.

– Ты можешь сполоснуться, – ласково говорит он мне. Я встала и торопливо подмылась. Он не смотрит, тактично отвернулся, глядит в окно. Между ног как огнем горит. Но не подуешь туда и лед не положишь, а вода в кувшине теплая. Закончила. А Савва смотрит на меня и улыбается. Он совсем не злой. Хитрый – да! Обманом меня взял. Но что это? Не успела я нырнуть под одеяло, как он лезет ко мне опять.

– Савва, пожалей меня. Сил нет никаких, заканчивай издеваться, ты же меня уморишь.

– Я должен тебе за всех отомстить, – говорит он. И опять улыбается. Затем продолжает: – За Кондрата, за Леньку. А потом и за себя. Пока только за одного рассчитались.

Я без сил откидываю голову на подушку. На часах, висящих на противоположной стене, 2.15 ночи. Завтра, когда меня найдут мертвую, врачи поставят диагноз: «Умерла затраханная». Только со мной такое могло приключиться.

Все последующее время я была в каком-то полубессознательном состоянии. Порой мне становилось нестерпимо приятно, и тогда я понимала, что умираю, – в жизни, я знаю точно, такое почувствовать невозможно.

Когда я пришла в себя, на часах было четыре утра, он только сейчас кончил. После этого я поняла, что окончательно растворилась в небытие и мое тело парит в невесомости. Ничего похожего я раньше не испытывала. Наверное, мое тело расплавилось об его раскаленный стержень любви и целиком испарилось. И я сама тоже.

Когда я проснулась и, ища его, повернула голову, то первое, что увидела – его глаза. Серые, с голубым отливом. И нежные. Это он, Савва смотрит на меня. Они у него меняют цвет, что ли? И он опять улыбается.