Прыжок с кульбитом и валидолом

Посидев немного в раздумьях, я пополз в душ, разделся, омыл раны Антона. Парню было совсем хреново, еле ощущался. Собрался было бриться, щеки кололись щетиной, однако зеркало посоветовало повременить. Правильно, эту битую физиономию сегодня лучше не скоблить… Пока приводил тело в порядок, на веранде мама закончила возиться с девчонкой — навертела компресс на раненую ногу, накинула плед.

Следом очередь дошла до Антона.

Слушая мой короткий отчет о военных событиях, мама начала всхлипывать, причитать и ронять капли из глаз на бинты. По завершению процедур она вовсе ушла в свою комнату, заливаясь слезами, а я принялся укладывать Антона в безболезненную позицию.

Первый попавшийся под руку учебник физики раскрыл наугад, примерно посредине. Чтение успокаивает — так гласит опыт человечества, и мой собственный тоже. А что еще делать? Суета закончилась. Листая страницы, я затих, прислушиваясь к странному покалыванию в колене Антона. В том мире сейчас идет операция на моем старом колене…

А если я это ощущаю, значит и в Антоновом колене тоже ковыряются хирурги? Как такое может быть, в голове не укладывалось. Ладно, мое сознание здесь, а тело там. Странно, но ладно. Бог с ним, привык уже. Но как хирургическое вмешательство на мою ногу там, может отражаться на Антоне здесь?! Задачка за задачкой. Доберусь домой, сразу составлю матрицу Эйзенхауэра — план получения ответов на ряд загадочных вопросов. А пока, на всякий случай, надо лежать тихонько, не дергаться. Люди все-таки серьезное дело делают, не стоит им мешать.

Девчонка, обряженная в мамин спортивный костюм «Найк», поверх футболки с таким же логотипом, тихонько вздыхала рядом.

Недавно матушке невероятно повезло: молочница Римма принесла кучу женских тряпок, которые себе накупила, но носить не могла, размер не подошел. А маме, что удивительно, все пришлось впору. Она не вернула ни одной вещи, все загребла под себя, словно сорока. Уж очень дешево Римма отдавала излишки. Скрепя сердце, отец полез в свою заначку, расплатился сполна.

Это ж надо, бурчал тогда отец, такусенькая тряпочка, с прозвищем «трусы» ради смеха, а денег стоит цельных три рубля, как бутылка водки!

Чудеса на этом не закончились, у Риммы оказался ненужный садово-огородный инвентарь в широком ассортименте. Папа чуть в осадок не выпал, такого доброго инструмента он в жизни не встречал. Не новый, конечно, но в отличном состоянии! Это вам не какие-то там «кружевные лифчики», а полезные в хозяйстве вещи. Лопаты и грабли ему не хотелось выпускать из рук, а блестящий хромом секатор немедленно был спрятан в нагрудный карман джинсового комбинезона. Этот предмет гардероба Римме тоже не пришелся по душе.

Отрешившись от мирского, я приказал Антону расслабиться.

— Парень, хватит умирать! — такое приходилось говорить себе не раз. — Подумаешь, по башке настучали. Великое дело. Пора привыкать, для бабника это обычное состояние. Любишь по бабам кататься — люби и салочки носить!

Отзываясь, Антон тихонько затрясся.

— Не вижу проблем, — продолжил я аутотренинг. — Тем более что доктор в больничке особенной трагедии не обнаружил. Ребра побиты, но не поломаны. Почки, слава богу, на месте, а селезенка ушиблена без вздутия живота. И главное, заметь, яйца сохранились в отличном состоянии! Только что кашлял нормально и писял без крови, простите за натуралистические подробности.

— Точно? — приободрился парень.

— Точнее некуда. Соберись, жизнь продолжается. Что сильнее болит? Грудина? Кладем туда руки. Работаем вдвоем! Твои руки теплые и тяжелые, и тепло от них разливается по всему телу. Шумит водопад, течет речка. Вода прозрачна и чиста, и серебро реки отражает небо в шапке белоснежных облаков. Слышишь шум воды? Лицо обдувает свежий ветер, прибрежная галька хрустит под твоими шагами…

Антон старался без дураков, я отчетливо ощутил тепло в груди. Молодец, партнер!

— …Прямо на берегу реки разостлана чудесная скатерть, заставленная блюдами изысканных кушаний — багровые помидоры присыпаны зеленью, тонко струганная брынза сочится влагой на срезе, горка сосисок без названия исходит влажным паром, а на зеленом стекле «Рижского» блестят капельки солнца. Водопад заглушает боль, и волна, набежавшая на берег, уносит все болячки с собой… Стряхиваем руки в воду и снова кладем их на грудь. Ты можешь спать и не знать, что спишь, видеть сон, и не помнить этого сна. Ты можешь оказаться в прошлом или очутиться в будущем, где возможно все. Но еще лучше оказаться в другом мире, в другой реальности нашего сознания, где возможно все и где сбываются все желания. Журчит вода, щебечут птицы, медленно и незаметно боль уходит…

Аутотренинг не требовал особого напряжения и шаманских движений, я повернул голову в сторону соседки, замершей неподвижным изваянием. Спортивный костюм оказался великоват, но Веру это не трогало — закрыв глаза, она страдальчески кусала губу.

— Сильно болит? — на широкой Антоновой тахте девчонка лежала через метр, на другом краю.