Прыжок с кульбитом и валидолом

Нарядилась девушка скромно — в простое, на первый взгляд, светлое летнее платье. На своем веку мне немало довелось повидать такой обдуманной и дорогой простоты. И макияж классный, почти не заметен. Волосы собраны в замысловатую прическу, ногти пострижены коротко, лак нанесен прозрачный. В общем — скромность, возведенная в абсолют. Продуманная девочка.

— Присмотревшись издали, мы обнаружим идеальную фигуру, — ровным голосом я излагал факты. — При всем желании картинку так не нарисуешь, как это сделала сама природа.

Опустив голову, Алена замерла над чашкой чая. А я будто читал таблицу умножения:

— Критический взгляд в упор не обнаружит изъяна, даже малейшего пятнышка. Тут нет недостатков, сколько не выискивай. Наоборот, каждая деталь в отдельности — маленький шедевр. Линия бровей, кисти рук с тонкими пальчиками, бездонные синие глаза, совершенные ноги и изящные лодыжки… Если просто сказать, что Алена красива, это будет банально, бледное подобие вместо описания образа. Мне кажется, еще предстоит придумать такие слова, чтобы передать, какая она необыкновенная и ослепительная.

Девичьи уши потихоньку заливало красным.

А Антон пробормотал:

— Так-так, «необыкновенная и ослепительная». Записал! Продолжайте.

Я продолжил:

— Но это не бездушная кукла, какими обычно изображают блондинок. Ваша девочка обладает живым умом и мягким характером. Французский язык освоила без проблем, даже в охотку. Очень музыкальна, поет нежным голосом. Она улыбчива и отзывчива, на нее невозможно обидеться. Ну как обидишься на солнце, которое обжигает, или на небо, залившее дождем?

Папа с интересом взглянул поверх рюмки:

— Стихи не пробовал писать?

Я немедленно перешел в наступление.

— Стихи в ее честь еще напишут, и немало. Бездыханные тела поклонников ждут своего часа, чтобы упасть к ее ногам. Алена должна блистать в кино, Дмитрий Ильич. Нет, не так: она непременно будет блистать в кино. Ее место в Москве, в институте кинематографии.

— Хм… — усомнился он. — Ты бывал в зоопарке?

— Конечно, — несколько ошарашено ответил я.

— Там есть интересный домик, террариум называется… — папа с наслаждением смаковал напиток. — Так вот, запомни: театральный мир Москвы хуже гадюшника. Все для своих, причем свои тоже грызутся… Думаешь, один ты такой умный? Надю, маму Алены, звали в Москву неоднократно. Она не просто так заслуженная артистка республики, если кто слышал этот голос. Но театральную кухню мы распробовали очень хорошо, спасибо, горчит. Лучше быть первым парнем на своей деревне — есть такая отличная поговорка.

— Аленушка, — ласково я обратился к девушке. — Там на кухне Вера готовит яблочный пирог. Можешь ей помочь?

Умная девочка поняла все правильно. Она кивнула, подхватилась, и исчезла.

— Да и кто с ней поедет? — папа пригорюнился. — Мама не боец, а у меня работа.

— Алена готовая актриса, — выдал я еще один аргумент. — Играет разные эмоции так, что не придерешься.

— Да знаю я, — он махнул рукой. — И была у меня такая мысль. Но маму одну, без пригляда, нельзя оставлять.

— А если мы маму вернем в нашу деревню на первые роли? — вбросил я очередной аргумент. — И заодно избавим от тяги к зеленому змию.

— Кто это мы? — голос папы был полон сарказма.

— Перечисляю: вы, я, она. И еще новое дело.

— И что? — сарказм сменился ироничной улыбкой.

— Как-то писатель Юлиан Семенов заметил, что все артисты по-своему невменяемы, и к ним нужен особый подход. Потому что они живут своей, придуманной ими жизнью. У Надежды Константиновны была собственная, не придуманная, успешная жизнь. И когда она поломалась, причем не по ее вине, сломалась сама Надежда Константиновна. И виноваты вы, Дмитрий Ильич.

— Да? — мне удалось его удивить. — В чем же эта вина?

— Вы ее бросили наедине с проблемами. Вместо того чтобы взять на себя часть груза, близкие люди остались в стороне.

— Да что ты знаешь об этом, мальчишка! — вспыхнул папа. — Чего только мы не делали… А она каждый вечер снова пьяная.

— Ругали, ограничивали, лечили? — хмыкнул я. — Плохо делали.

— Не тебе судить! — папа побагровел.

— Конечно, вы правы, — я сохранял ровный тон, трудному собеседнику следует поддакивать регулярно и доброжелательно. — Но поймите, ваша жена не потеряна для общества.

— Да?

— Ничего трагического, слава богу, не произошло. Поставили на вторые роли? А потом вовсе отодвинули от театра музкомедии? Да и черт с ними! — бодрым голосом конферансье я объявил: — На сцену приглашается творческий коллектив «Джаз с надеждой». Солирует заслуженная артистка республики Надежда Козловская!

— Карьера певицы? В сорок лет все сначала? — засомневался он. — И где этот творческий коллектив?

— А вот он, я уже здесь!

— Хм… — папа налил себе сам. — Ну ты и наглец, братец.

Где-то такое уже звучало.

— А что вы теряете? — насел я в окончательном порыве, добавляя голосу убеждения. — Она сама по себе половина оркестра — и фортепиано, и саксофон, и кларнет. Попробуем, посмотрим. Не понравятся одни музыканты, найдем других. Отказаться никогда не поздно, но человека к активной жизни можем вернуть. Поговорите с ней, потом меня на чай пригласите. Вместе посоветуемся. А?