Прыжок Шульца

Но Шульцу повезло: через некоторое время соседи, владельцы соперника, переехали в другой город. И все встало на свои места.

Утром Маргарита и Глеб уходили на работу, а Шульц, верный друг, провожал их: сидел у двери и смотрел, как они собираются. Вечером он встречал их; если кто-то задерживался и приходил позднее, Шульц усаживался против двери и терпеливо ожидал.

При появлении своего ластился, крутился около ног, терся и мурлыкал. Закончив приветствие, проходил на кухню, садился на табурет и смотрел, как хозяева едят. Иногда вставал лапками на стол и выяснял, что именно едят, получал что-нибудь вкусненькое и опять сидел тихо — слушал, о чем они говорят.

К чужим Шульц относился настороженно: помахивал хвостом из стороны в сторону, обнюхивал, ждал, когда ему скажут хорошие слова и погладят, потом отходил в сторону и, выбрав удобную позицию, наблюдал за происходящим.

Кот нравился всем, кто приходил к Маргарите и Глебу в гости. Каждый старался его погладить, но не каждый удостаивался такой чести.

Так и протекали его дни, недели и месяцы.

Памятным был первый приезд Шульца в сад. Всех интересовало, как будет вести себя на природе домашний кот? Проявится ли в нем истинный зверь, охотник? Впервые Шульц показал себя еще в три месяца, когда Маргарита, уезжая вместе с Глебом в командировку, отдала котенка своей подруге. Едва Шульц ступил на пол чужой квартиры — сразу насторожился, принюхался и тут же бросился под кровать, а вскоре, урча, взъерошенный, вылез оттуда с серой мышкой в зубах.

Как-то теперь он покажет себя в пустовавшем всю зиму доме, где, мы не сомневались, мыши появились наверняка: по забывчивости осенью оставили в нижнем отделении посудного шкафа муку в целлофановом пакете. Говорят, что мыши не прогрызают целлофан. Мы надеялись на это. Но когда, поставив машину под яблоню, вошли в дом и пустили туда Шульца, — он сразу шмыгнул в большую комнату, а мы увидели белые дорожки от посудного шкафа, расходившиеся в разные стороны. Можно было не сомневаться — это наследили мыши. Я открыл дверцу нижнего отделения и был поражен увиденным. В муке бойко возились мышата — целый выводок! Я позвал Шульца и слегка стукнул по пакету мухобойкой — в разные стороны помчались белые комочки, а кот даже не обратил на них никакого внимания. Мухобойкой мне сразу удалось убить одного мышонка, второй залез под дрова у печки, на третьего пришлось кинуть Шульца. Кот, коснувшись лапой непонятного белого существа, мгновенно почувствовал, что это за живность. К концу дня он переловил остальных. Мы затопили печку, сожгли в ней муку, вымыли полы, шкаф, все протерли и продезинфицировали и в числе первых открыли дачный сезон.

Теперь можно было спать спокойно. Шорохи и хруст прекратились — Шульц навел полный порядок на вверенной ему территории, и суровая кара ожидала каждую серую тварь, которая осмеливалась вторгнуться в зону его полномочий. Точно так же старался он выполнять данное ему природой назначение и в саду, кстати, не только в своем, но и в соседских. Изловит серую и обязательно принесет к дому, положит так, чтобы увидел хозяин или кто-то из присутствующих в доме, а сам сидит важный, знающий себе цену и будто не обращает никакого внимания на свою добычу. Но стоит мышке лишь шевельнуться и попытаться спастись бегством, Шульц тут же настигает ее и начинает с ней играть до тех пор, пока не надоест. И тогда, где-то в кустах или в траве, он уничтожает свою жертву. Именно от этого лакомства шерсть у Шульца летом становилась гладкой и блестящей.

Не прочь кот был полакомиться и зазевавшейся птичкой. Охотился он за ними по-разному: иногда подкрадывался по земле, а иной раз забирался высоко на яблоню и сидел, карауля, как в засаде. Когда в саду народу было много, ему не удавалось поймать севшую на дерево птичку, и тогда он на некоторое время исчезал, а потом появлялся какой-то особенно важный и, как говорится, с рыльцем в пуху и даже с перышками на мордашке: вот, дескать, не позволили мне поймать дичь, а я прекрасно обошелся и без вашего разрешения. И вскоре, сидя на крыльце, начинал чиститься, мыться. Тут уж ничего не поделаешь: Шульц жил по закону природы. Зверь он и есть зверь, и всегда звериное начало в нем свое берет.