Прыжок в неизвестное. Парикмахер Тюрлюпэн

– Господа! Вношу предложение! – воскликнул Гюбель. – Мы ведь все заинтересованы в том, чтобы установить, нет ли среди нас вора. Я предполагаю, чтобы все мы по очереди дали обыскать себя доктору Рюбзаму. Это ни для кого не должно быть оскорбительно, – перекричал он шум спорящих голосов. – Я сам готов положить начало. – Он снял с себя пиджак и вывернул свои карманы. Доктор Рюбзам обыскал его. Не очень тщательно. У него было определенное подозрение: Сушицкая некоторое время стояла за его спиной во время игры.

Всего происходившего в комнате Демба не замечал и не слышал. На игорном столе рассыпано было теперь множество банкнот и серебряных монет, двести семьдесят крон, и они принадлежали ему. Как кошка ходил Демба, крадучись, вокруг стола. Как бы ему устроить так, чтобы деньги попали к нему в руки и в карман? Улучить самый благоприятный миг и ухватить их с быстротой молнии – это, казалось, было так легко, и все же… Демба не решался на это.

Очередь была теперь за служащим сберегательной кассы, и обыск обнаружил в его карманах перочинный ножик, портсигар из Карлсбада, два парижских резиновых изделия и брошюру «Искусство начинать и вести беседу». Затем обыскан был Соленая Булка, кельнер, но у него оказалась только дюжина фотографических карточек кабинетного формата, на которых он сам был изображен под руку с пожилой, взиравшей на него весьма любовно дамой. После этого доктор Рюбзам обратился к Станиславу Дембе.

– Разрешите? – спросил он вежливо. Демба встрепенулся.

– Что вам нужно?

– Это, конечно, только формальность, – сказал доктор Рюбзам. – Я, разумеется, вполне уверен, но…

– Да что же вам нужно? – спросил Демба, раздосадованный, что ему помешали.

Как раз в этот миг ему пришло в голову средство спрятать деньги. Он собирался попросить Гюбеля взять их покамест к себе, а уж потом легко было найти выход.

– Я просил бы вас прежде всего снять накидку, – сказал доктор Рюбзам. Повторяю, я далек от мысли сколько-нибудь… Но…

Демба вытаращил на него глаза и подумал, что ослышался.

– Что вы толкуете? Что вы сказали о моей накидке?

– Да, я попросил бы ее снять, – доктор Рюбзам становился нетерпелив.

– Ни за что, – сказал Демба.

– Что это значит? – спросил доктор Рюбзам. – Вы не хотите?

– Вздор, – сказал Демба. – Оставьте меня в покое.

– Весьма подозрительно, – воскликнул почтовый чиновник.

– Ага! – вырвалось у госпожи Сушицкой.

– В самом деле, очень странно, – подтвердил коммивояжер.

– Так вот в чем дело! – сказал доктор Рюбзам.

– Демба! – крикнул Гюбель. – Часы у тебя?

– Какие часы? – спросил Демба, оторопев.

– Часы господина доктора.

– Не думаете же вы, что я у вас украл часы? – закричал Демба в отчаянии.

– Нет? – спросил доктор Рюбзам изумленно и не совсем уверенным тоном. – Я думал, может быть, в шутку…

– Но ведь это нелепость! – уверял Демба.

– В таком случае дайте же себя обыскать.

– Нет, – твердо сказал Демба.

– Но послушай, Демба, это ведь только формальность. Не станут же эти господа…

– Нет! – заревел Демба и взглянул с мольбой о помощи на студента-медика.

– Вот как! – произнес доктор Рюбзам. – Вы не желаете? В таком случае я знаю, как поступить.

Он повернулся к Дембе спиной и подошел к столу.

– Я не стану спорить, – сказал он совершенно спокойно. – К чему?

И в один миг сгреб все деньги, лежавшие на столе.

Демба смертельно побледнел, увидев свои деньги в руках у доктора Рюбзама. Ярость отчаяния вдруг нашла на него. Нет! Этого нельзя допустить! Нельзя допустить, чтобы деньги достались этому человеку. Надо броситься на него, высвободить руки, вырвать у него деньги! Цепь должна была порваться! Для железа тоже ведь есть предел упругости, сталь тоже ломается. И с невероятным усилием восстал он против своих оков, мышцы напряглись, жилы вспухли, руки под гнетом необходимости превратились в двух возмутившихся исполинов, цепь завизжала…

Сталь выдержала усилие.

– Нужно же мне получить обратно свои часы так или иначе, – сказал доктор Рюбзам и сунул в карман деньги Дембы с не совсем чистой совестью. – Иначе я не могу поступить. Про нужду закон не писан.

Глава XVI

И вот Демба очутился на улице, опозоренный, разбитый, обобранный, обманутый в своей последней надежде.

Шел дождь. Он испытывал страшную жажду, и руки у него болели, особенно запястья и пальцы. Он впал в уныние и чувствовал такую усталость, что теперь уже единственным его желанием было оказаться наконец дома, чтобы, спрятав голову под одеяло, ни о чем не думать и уснуть.

Назло своим скованным рукам и ради денег дерзнул он окунуться в сутолоку дня. И взбесившийся день безжалостно гонял его сквозь свои часы, швырял во все стороны, как беспомощную скорлупу грецкого ореха, и теперь Станислав Демба был утомлен, отказывался от борьбы и хотел спать.

«Если я тебе сегодня вечером не положу денег на стол, можешь ехать с Георгом Вайнером», – сказал он утром. Так теперь обстояло дело. Денег у него не было, и он не хотел больше пытаться их раздобыть.