Псевдолотман. Историко-бытовой комментарий к поэме А. С. Пушкина «Граф Нулин»

Прежде всего, отметим, что кокетство это элемент светского поведения. «Женщина, у которой один любовник, считает, что она совсем не кокетка; женщина у которой несколько любовников – что она всего лишь кокетка. Женщина, которая столь сильно любит одного мужчину, что перестает кокетничать со всеми остальными, слывет в свете сумасбродной, сделавшей дурной выбор» ( Лабрюйер ; 66). Уже из этого высказывания видно, что кокетство как мотив светского поведения противопоставляется любви – чувству истинному и глубокому. Еще более категоричен Ларошфуко: «Величайшее чудо любви в том, что она излечивает от кокетства» ( Ларошфуко ; 169).

Таким образом, кокетство Натальи Павловны, с одной стороны, отчетливый элемент светских отношений, установившихся между ней и графом, а с другой – знак, трактуемый Нулиным неправильно. «Женщинам, – отмечает Ларошфуко, – легче преодолеть свою страсть, нежели кокетство» ( Ларошфуко; 176). И умудренный опытом сердцеед на месте графа Нулина сразу бы понял, что ни страсти, ни, тем более, любви нет там, где есть кокетство – черта, присущая всем женщинам и проявляющаяся почти во всех ситуациях. Тот же Ларошфуко глубокомысленно добавлял: «Кокетство – это свойство всех женщин, только не все пускают его в ход, ибо у некоторых оно сдерживается боязнью или рассудком» ( Ларошфуко ; 177).

Но представим себе положение Натальи Павловны, встречающей в ее «глуши» молодого человека, легко принимающего «светский тон» в общении. Сама ситуация заставляет ее стать немного кокеткой. Как, вздыхая, отмечал Лабрюйер: «У молодых женщин подчас невольно вырываются слова и жесты, которые глубоко трогают того, к кому они относятся, и бесконечно ему льстят» ( Лабрюйер ; 66).

Примером того, что слово кокетство в России воспринималось с полной адекватностью французскому оригиналу, может служить фрагмент из «Мыслей, характеров и портретов», помещенных в «Дамском журнале» в год выхода поэмы «Граф Нулин» отдельным изданием:

...

«Чего не простишь женщине!.. Вечное жеманство, похожее на карикатуру ребячества; всегдашняя насмешливость, даже без всякого предмета; важничанье по расчету, кокетство без расчета; ум без чувствительности: вот верный портрет Юлии! Но портретисты готовы не сводить с нее взора: прекрасные формы мирят ее с ними… Чего не простишь женщине прелестной!» ( ДЖ1828 ; 19, 29–30).

Проказница – прости ей, Боже!  – поскольку проказой называли и вредные шутки – дурачества, и просто «забавы и потехи» (Даль; III, 487), то, в зависимости от тона рассказчика, поступок Натальи Павловны в этой сцене может предстать и как злая шутка, и как почти невинная забава. Но в любом случае определение проказница придает ее поступку налет недозволенности и даже греха.

Тихонько графу руку жмет. – Это первое из замеченных совпадений «Графа Нулина» и «Лукреции» Шекспира: «Лукреция…прощаясь с Тарквинием, подает ему руку, а потом он, вспоминая это пожатие, толкует его как знак» ( Левин ; 77). Тем самым эта часть завершает развернутую экспозицию и открывает собственно действие в поэме. Правда, сознательно культивируемая автором «болтливость» рассказчика приводит к тому, что и теперь действие «анекдота» будет разворачиваться не сразу, а лишь через три части после кокетливого рукопожатия.

Глава 12 (Граф Нулин)

(текст)

Наталья Павловна раздета;

Стоит Параша перед ней.

Друзья мои! Параша эта

Наперсница ее затей:

Шьет, моет, вести переносит,

Изношенных капотов просит,

Порою с барином шалит,

Порой на барина кричит,

И лжет пред барыней отважно.

Теперь она толкует важно

О графе, о делах его,

Не пропускает ничего —

Бог весть, разведать как успела.

Но госпожа ей наконец

Сказала: «Полно, надоела!»

Спросила кофту и чепец,

Легла и выйти вон велела.

(комментарий)