Псевдолотман. Историко-бытовой комментарий к поэме А. С. Пушкина «Граф Нулин»

В этой части появляется новый персонаж – крепостная девушка и доверенное лицо хозяйки Параша. Ее положение в барском доме определяется, в первую очередь, тем, что она «приданая» девушка, то есть личная собственность самой Натальи Павловны, а не ее мужа. В дворянских семьях, как правило, каждой «девице на выданье» выделяли горничную-камеристку из крепостных «сенных девушек». Наталья Павловна, скорее всего, получила Парашу сразу после выхода из пансиона, как это было с А.О. Смирновой-Россет – той «купили на рынке девку за семь рублей» ( Смирнова-Россет; 28–29). В случае замужества горничная становилась частью приданого и переходила в дом молодой госпожи.

Очень характерна в этом отношении сцена из романа А. И. Герцена «Кто виноват?», в которой отставной генерал и крупный помещик выдает замуж свою незаконную дочь (дело происходит в середине 1830-х годов):

...

«…Алексей Абрамович велел позвать Николашку и Палашку – молодого чахоточного малого лет двадцати пяти и молодую девку, очень рябую. Когда они вошли, Алексей Абрамович принял важный и даже грозный вид: "Кланяйтесь в ноги! – сказал генерал. – И поцелуйте ручку у Любови Александровны и у Дмитрия Яковлевича… Это ваши новые господа… служите им хорошо и вам будет хорошо… Ну а вы их жалуйте да будьте к ним милостивы, если хорошо себя поведут, а зашалят, пришлите их ко мне; у меня такая гимназия для баловней, возвращу шелковыми"».

Совместный переход под крышу нового дома молодой хозяйки и ее столь же молодой горничной создавал условия для возникновения своеобразной «дружбы» между ними (при всем понимании разницы в общественном положении и безусловном сохранении определенной дистанции). Слово наперсница прекрасно выражает суть этих взаимоотношений: перси – грудь, наперсник – тот, кого часто прижимают к груди. Это поверенный и в тайнах, и доверительный собеседник, и просто близкий человек. Наперсник – лицо сочувствующее и помогающее. Он не обладает самостоятельной волей и всегда является младшим (или низшим по положению) партнером в дружбе.

Если брак был несчастливым, взаимное притяжение барыни и служанки становилось сильнее, и для барина они составляли как бы одно целое. Так, майор Матвей Никитич Толстой у себя в деревне «сек жену нагую кнутьями, сделал насилие приданой ее девке» ( Похождения… ; 460); а полковник Фрейтаг однажды, когда его жена заступилась за горничную, выпорол ее «на той самой девушке, которую она собой заслонила» ( Жемчужников; 90).

Но, похоже, Параше удалось сгладить все противоречия, сделавшись необходимой не только госпоже, но и господину. Тема любовных похождений барина затронута в поэме лишь намеком, и мы ее здесь касаться не будем. Важно другое: судя по описанию, Параша сумела стать центральной фигурой в доме и, значит, могла позволить себе многое из того, о чем обычная горничная не осмеливалась бы и думать. Один из мемуаристов XIX века описал няньку и ключницу Дарью: «Она мыла, штопала, выдавала провизию, спорила, ругалась, а иногда и дралась» ( Всемирный… ; 286). Параша явно находится в начале этого пути, но движется по нему смело и уверенно.

В той ситуации, которая сложилась в доме Натальи Павловны, можно предположить и такое развитие событий, при котором Параша станет диктовать господам свою волю. Подобного рода история, получившая широкую огласку в Москве, содержится в дневнике С.П. Жихарева за 1805 г.: горничная Софьи Ивановны Благово, вышедшей замуж за помещика Зубарева, сохранила у себя часть посланий из переписки своей госпожи с ее любовником. Шантажируя барыню и ее тайного друга возможностью огласки, она получила от них свободу, деньги на выкуп из крепостного состояния своего жениха, на покупку трактира и оплату многочисленных долгов. Итог этой истории печален: когда денег и драгоценностей на удовлетворение запросов бывшей горничной не осталось, шантажистка показала письма мужу.

Форма же имени Прасковья – Параша – отсылает читателя к литературной традиции «народных» женских имен и, в первую очередь к песне И.И. Дмитриева: «Пой, скачи, кружи, Параша! / Руки в боки подпирай» (1795), а также к его же басне «Кокетка и пчела» (1795), в которой испугавшаяся пчелы барыня звала на помощь дворовых девушек Парашу и Дунюшку. А в комедии А.А. Шаховского «Своя семья, или замужняя невеста» (1817) высмеивается новая тенденция – «перекрещивания» из народных имен во французские: