Псевдолотман. Историко-бытовой комментарий к поэме А. С. Пушкина «Граф Нулин»

Воображайте, воля ваша!  – рассказчик, бросает слушателям фразу, смысл которой – делайте что хотите, но без меня. Между тем, у нее может быть и подтекст, понятный лишь небольшому друзей Пушкина и Вяземского. Граф Нулин, находясь в деревне и убегая от собачки, мог вспомнить строки стихотворения П.А. Вяземского «Прелести деревни (с французского)», написанного в 1821 г. и опубликованного в еженедельнике «Новости литературы» в 1824 г.:

«С собачкой стадо у реки:

Вот случай мне запеть эклогу!

Но что ж? – Бодаются быки,

А шавка мне кусает ногу!»

Заканчивается это стихотворение так:

«Нет, воля ваша, господа!

Но деревенские забавы

Найду без лишнего труда,

Не отлучаясь от заставы».

Пушкин в своих произведениях много и охотно цитировал Вяземского. Это замечено уже давно ( Бицили ). Добавим, к числу уже имеющихся наблюдений, еще и это.

Глава 22 (Граф Нулин)

(текст)

Восстав поутру молчаливо,

Граф одевается лениво,

Отделкой розовых ногтей

Зевая занялся небрежно,

И галстук вяжет неприлежно,

И мокрой щеткою своей

Не гладит стриженых кудрей.

О чем он думает, не знаю;

Но вот его позвали к чаю.

Что делать? Граф, преодолев

Неловкий стыд и тайный гнев,

Идет.

Проказница младая,

Насмешливый потупя взор

И губки алые кусая,

Заводит скромно разговор

О том, о сем. Сперва смущенный,

Но постепенно ободренный,

С улыбкой отвечает он.

Получаса не проходило,

Уж он и шутит очень мило

И чуть ли снова не влюблен.

Вдруг шум в передней. Входят. Кто же?

«Наташа здравствуй».

– Ах, мой Боже!

Граф, вот мой муж. Душа моя,

Граф Нулин. —

«Рад сердечно я.

Какая скверная погода!

У кузницы я видел ваш

Совсем готовый экипаж.

Наташа! Там у огорода

Мы затравили русака…

Эй, водки! Граф, прошу отведать:

Прислали нам издалека.

Вы с нами будете обедать!»

– Не знаю, право, я спешу.

«И, полно, граф, я вас прошу.

Жена и я, гостям мы рады.

Нет, граф, останьтесь!»

Но с досады

И все надежды потеряв,

Упрямится печальный граф.

Уж подкрепив себя стаканом,

Пикар кряхтит за чемоданом.

Уже к коляске двое слуг

Несут привинчивать сундук.

К крыльцу подвезена коляска,

Пикар всё скоро уложил,

И граф уехал… Тем и сказка

Могла бы кончиться, друзья;

Но слова два прибавлю я.

(комментарий)

В этой главе перед нами предстает как будто совсем другой человек, и высокопарное «восстав по утру» чрезвычайно характерно для поведения графа после ночной сцены. От вчерашнего щеголя осталась лишь бледная тень – отделка розовых ногтей. Небрежность этой отделки, подчеркнутое невнимание к костюму, сознательная неаккуратность прически указывают на некий иной, ранее не свойственный графу стиль поведения. Описать этот стиль можно так: романтический герой-изгнанник, противостоящий «условностям света», уже не как денди, превосходящий их презрением, а как байронический бунтарь, гневно их отвергающий.

Ключ к этой перемене – торжественное «восстав», символизирующее смерть и возрождение героя и перекликающееся с чуть более поздним: «Восстань, пророк… / Глаголом жги…» (II – 339). «Смерть» героя исподволь описана выше, в тех частях поэмы, которые посвящены его ночному приключению. Сначала « несносный жар его объемлет », затем он бродит по дому « желаньем пламенным томим ». И наконец, наступает кульминация: «Сгорел граф Нулин от стыда… Досадой страшною пылая».