Пси-фактор

— Ты же телепат? — прошептала она с нескрываемым нарастающим с каждым мигом самодовольством. — Вот и разбирайся сам со своими вопросами.

Райго долго молчал. Дольше положенного. Нана уже подумала, что разговор закончен, но Иссиа все же ответил:

— Дело не в том, что я могу узнать, покопавшись лично… — он на миг умолк, словно подбирал нужные слова, — а в том, что ты готова открыть мне сама.

— Только тебе? — она съязвила, хотя и не хотела этого, а Райго, как по волшебству, понял.

— От Тариса ни мне, ни тебе ничего не скрыть. Особенность у него такая — слышать.

— Он тоже телепат?

— Нет… то есть, — парень снова задумался, — он не внушает, не может внушить и сам восприимчив, как последняя рыжая шлю…

Тарис проснулся неожиданно, от странного чувства дискомфорта. Сначала он даже не понял, что именно его не устраивает. Лежит на мягком лапнике. Кое-какая крыша над головой, хоть и в виде шалаша. Дождь не капает, ветер не задувает…

— Сволочь!.. — взревела где-то над головой Нана, и только теперь Лаен сообразил, что его новоиспеченные товарищи с ожесточением мутузят друг друга, катаясь по земле и при этом то и дело его пихая. Точнее пихал Райго, а уже сверху на нем сидела Нана, осыпая отработанными ударами то левой, то правой.

— Блин, Райго… — простонал он едва слышно, — ну неужели ты не мог выбрать другого эпитета, кроме рыжей шлюхи?

— Что-о? — взвыла фальцетом девушка и тут же несостоявшийся историк отлетел в сторону, дав свободу и дыханию, и рукам несчастного ГМО…

Лаен перекатился на спину и в ночной темноте заметил, как взблеснули белки глаз разъяренной девчонки.

— Да он Айшу имел в виду! — едва успел выкрикнул блондин, прежде чем острый кулак попал ему аккурат в нос.

Тарис тихо взвыл…

* * *

Сбросив одежду на стул, глава клана Вагнер устало размял плечи и опустился на край кровати. Объяснять что-либо не хотелось. Да и не было смысла.

Жена сидела у окна, обняв плечи, и невидяще смотрела прямо перед собой. Тягость молчания с каждым мигом становилась все невыносимей, делая пропасть, образовавшуюся между ними, еще глубже и непреодолимей.

В конце концов, завалившись на свою половину кровати, Фён растянулся во весь рост и уставился в потолок. Перед глазами опять была невероятно румяная Айша, отчитывающаяся за результаты своего задания.

— Ты жесток, — неожиданно прошептала Маока, все еще хватая судорожными пальцами свои обнаженные молочно-белые плечи. — Необычайно жесток и беспощаден.

— Мао…

— Она и твоя дочь! — выкрикнула женщина и наконец повернулась в его сторону. — Тебя что, ни капли не тревожит это? Ты бесчувственная гнилая скотина!

— Она нарушила правила… — обессилено прошептал он. Его, как она выразилась, бесчувственность, высосала из него последние силы, заставляя держать нос высоко и бесстрастно… Так, чтобы каждому в клане неповадно было повторять судьбу бедняжки Наны.

— Будь то моя дочь или чья-либо другая, правила едины для всех, Маока. Мы не поддерживаем связи с империей, мы не помогаем ГМО и уж точно не спасаем им жизни.

Жена тихо рассмеялась, и в голосе ее прозвучали отголоски и едва сдерживаемых слез, и нескрываемой боли, и обиды.

— Что ты знаешь. Тебя же там не было.

Да, не было, и он не знал, что такого должно было произойти, чтобы его Нана помогла кому-то из генно-модифицированных монстров… Но она это сделала, этого уже достаточно. Остальное просто неважно.

— Маока, ложись спать, — прошептал он едва слышно, — мне нужно… чтобы ты легла рядом.

— Фён… — тихо заплакала она… — Они переработают ее… пожалуйста, ради меня… не допусти хоть это…

Глава 10

"Он никогда не думал, что может быть одновременно столько крови повсюду. Она течет ручейками, собирается лужами, пропитывает своей влагой и запахом. Остается на одежде, на руках… в памяти. Как несмываемый штамп, татуировка, вбитая под кожу. Консервант, который схватывает все в одночасье, чтобы сохранить для будущих поколений. Глубокая и окончательная заморозка чувств и отношений, которые мешают идти дальше.

В том законсервированном ошметке памяти мать лежала на спине. Ее синие глаза были широко раскрыты, едва приоткрытые губы мелко дрожали. Кровь очерчивала их, стекала по щеке. Дыхание было шумным и прерывистым. Алое пятно расползалось под ней, словно констатация факта. Еще миг — и ее жизнь прекратится.