Психиатрическая лечебница: На руинах прошлого

— Чему ты радуешься, идиотка? — холодно спросила Таня. — Ты умерла. Понимаешь? Умерла! Чтоб тебя…

— Но ты… ты спасла… меня! Ты справилась.

— Когда мы выберемся отсюда, ты мне объяснишь, какого хера ты себя убила, — продолжала твои монотонные причитания Таня. — А сейчас нужно постараться не сдохнуть еще раз, утонув в этом муле из глины и воды.

Юле хотелось поделиться своей радостью, объяснить прямо здесь сейчас все то, что привело их в это место, объяснить, что все получилось, и что монстр погиб — она чувствовала это, ощущая грудью легкость и свободу, а у стены, где несколько минут назад было бесформенное тело, висящее в невесомости, была пустота. Лишь потоками воды уносились едва светившиеся салатовым цветом проблески уходящей жизни узурпатора ее разума. Она видела, что существа больше нет — этих нескольких минут клинической смерти оказалось вполне достаточно, чтобы погиб и О’Шемира, покинув ее мертвое тело и испустив собственный дух. А она очистилась от его власти и теперь будет жить свободно.

Отдышавшись, она хотела все это рассказать Тане, но понимала, что та не поверит ни единому ее слову, как не поверила и несколькими минутами ранее. Точно так же, как не поверил и Артем. Теперь рассказывать об этом кому-либо не было никакого смысла. Самое главное, что она отныне свободна и может начать все заново, с чистого листа, избавившись от тягот совести и ответственности за все те жизни, что были прерваны ее руками в страшном пожаре. Так и то, что она наконец убила О’Шемиру, отомстила за все содеянное им, чем уберегла всех от той же ужасной участи.

Собравшись с силами, Юля сказала:

— Слушай, давай убираться отсюда, а? Здесь слишком холодно и мокро, не считаешь?

— Да пошла ты, — ответила обиженным и безразличным голосом Таня, но все же поднялась на ноги и помогла встать подруге.

Они вместе выбрались из руин и пошли к машине.

***

Дождь прекратился, но по темным, серым и безжизненным улицам, вдоль дорог, все еще текли бурные потоки воды, уносясь в сливные ямы под тротуарами.

Весь путь от лечебницы до Канорска девушки провели молча — говорить им не хотелось, а вопросов, на которых нет ответа, становилось все больше. Таня все еще не знала причин, по которым Юля могла попытаться себя убить, потому и не хотела оставлять ее одну, боясь, что та может повторить попытку суицида. Но не стала брать на себя ответственность за ее дальнейшие действия. Или просто не в полной мере отдавала себе отчет о своих действиях, желая лишь напиться вдрызг и отоспаться.

Она подвезла Юлю к дому и уехала.

Юля домой возвращаться, конечно же, не стала. Она знала, что дома ее уже могут ждать. Она сильно замерзла и не меньше компаньонки хотела надраться до беспамятства. Но сначала нужно было разыскать душ и мягкую кровать, да и теплое место, где можно было бы просушить телефон, уже отключившийся от переизбытка влаги.

Она пешком брела по холодным улицам, пока не пришла к единственному в их городке отелю.

На презрительный взгляд менеджера за стойкой она ответила лишь взмахом купюр в руке. Благо, что дождь успел закончиться к тому моменту, когда Таня высадила подругу из машины, потому рюкзак с книгой и деньгами не промокли. Показала, что не бездомная и имеет возможность заплатить за тепло, мягкую кровать и прочие сомнительные удобства этого унылого заведения.

— На сутки? — спросил мужчина в затемненных очках на лбу, оценивая Юлю тяжелым взглядом, затем добавил: — Ох и досталось же вам, однако. Второй этаж. Комната тридцать семь.

— Да. И да. На оба вопроса. Вот деньги. Сдачи не нужно. — Она забрала ключи и зашагала по коридору, но обернулась и спросила: — Вода горячая есть? А то мне бы… И выпивка. Есть что-нибудь покрепче?

Мужчина кивнул головой в сторону минибара, еще раз оценив номинал врученных ему купюр, и сказал, что здесь хватит на любую бутылку из имеющихся в их ассортименте напитков.

Юля, не колеблясь, вытащила из шкафа бутылку бурбона — так было написано на этикетке, но какой именно это был напиток ей было абсолютно все равно, лишь бы покрепче — и поднялась к себе в номер.

Этой ночью она сильно напилась, предварительно приняв душ и развесив мокрую одежду на сушилке для полотенец. Ей не хотелось думать ни о случившемся, ни о том, что ее ищет полиция, и даже о семье не хотелось думать. Все это почему-то отошло на второй план. Она ощущала себя не свободной, а лишь опустошенной и брошенной всеми. Думала, почему все обернулось именно так? Ведь ей удалось сделать все, чего она добивалась: она избавилась от душевных терзаний, от чувства вины, от безысходности. Она выполнила обещание, данное как самой себе, так и Высокову. Но что-то все равно было не так. Но что именно она не понимала.

Прошло около часа с того момента, как она легла в постель и укуталась в одеяло. Ей казалось, что сон к ней так и не придет, смешивая все вокруг с пьяными мыслями, которые переваривать в голове ей было омерзительно неприятно. Хотелось забыться сном, исчезнуть, утонуть в пустоте, но на этот зов пришла лишь душевная пустота.