Психоанализ культуры

В более поздних вставках в библейский текст явно проглядывает намерение уклониться от всякого упоминания о Кадеше. Местом учреждения религии окончательно становится священная гора Синай-Хорив. Причина этого не очень-то ясна: возможно, стало нежелательным напоминать о влиянии Мадиана. Впрочем, все более поздние искажения, особенно эпохи так называемого Жреческого кодекса, преследовали другую цель. Больше не было нужды изменять в желательном духе сообщения о произошедших событиях, потому что они случились очень давно. Вместо этого приходилось тратить усилия на перемещение заповедей и учреждений современности в давние времена, обосновывать их, как правило, Моисеевым законодательством, чтобы тем самым оправдать их претензии на освященность и непреложность. Как бы сильно тем самым ни удалось сфальсифицировать образ прошлого, этот метод не лишен определенных психологических оснований. Он отображает тот факт, что в течение длительного времени – от Исхода из Египта до закрепления библейского текста при Ездре и Неемии прошло около 800 лет – религия Яхве достигла согласия и даже идентичности с религией Моисея.

И это – существенный итог, судьбоносный смысл религиозной истории евреев.

VII

Среди всех событий глубокой древности, которые обрабатывались позднейшими художниками, священнослужителями и летописцами, выделялось одно, чье замалчивание было вызвано самыми очевидными и наилучшими человеческими мотивами. Этим событием было убийство вождя и освободителя Моисея. Об этом догадался Зеллин по намекам из книг пророков. Выдвинутую им идею нельзя считать фантастической, она достаточно правдоподобна. Ведь у вышедшего из школы Эхнатона Моисея не было лучших, чем у фараона, методов: он повелевал и навязывал народу свою веру[82]. Вполне возможно, что доктрина Моисея была жестче веры его наставника: он не нуждался в опоре на бога Солнца, поскольку школа Она ничего не значила для его чужеземцев. Как и Эхнатона, Моисея постигла участь, подстерегающая всех просвещенных деспотов. Еврейский народ Моисея так же плохо, как и египтяне XVIII династии, был способен воспринимать высокоодухотворенную религию, находить в ее наставлениях удовлетворение своих потребностей. В обоих случаях произошло одно и то же: опекаемые и претерпевшие обрезание люди восстали и освободились от бремени навязанной им религии. Но тогда как кроткие египтяне дождались, пока судьба устранит священную фигуру фараона, дикие семиты взяли судьбу в свои руки и устранили тирана[83].

Нельзя также утверждать, что сохранившийся текст Библии не готовит нас к такому окончанию жизни Моисея. Описание «странствий в пустыне», пришедшихся, видимо, на период властвования Моисея, сообщает о цепочке выступлений против его владычества, подавлявшихся (опять же по приказанию Яхве) путем кровавых расправ. Легко можно себе представить, что однажды такое возмущение закончилось иначе, чем это представляет текст. Да и об отходе народа от новой религии рассказывается в тексте, разумеется, как о кратковременном эпизоде. В виду имеется история с золотым тельцом, в которой символическое сокрушение скрижалей закона приписано самому Моисею («когда же он приблизился к стану и увидел тельца и пляски, тогда он воспламенился гневом и бросил из рук своих скрижали и разбил их над горою») и было вызвано его крайним возмущением.

Потом пришло время, когда об убийстве Моисея пожалели и постарались забыть, – скорее всего, это произошло во время встречи двух еврейских племен в Кадеше. Но когда Исход из Египта приблизили ко времени учреждения религии в упомянутом оазисе, Моисею позволили содействовать этому под видом другого священнослужителя. Тем самым были удовлетворены не только притязания Моисеевой свиты, но и успешно отринут факт его насильственного устранения. Действительно, крайне маловероятно, что Моисей имел возможность участвовать в событиях в Кадеше, даже если бы его жизнь не была насильственно оборвана.