Психоанализ культуры

Предварительное замечание I

До марта 1938 г.

С решимостью человека, которому терять нечего или мало чего, я во второй раз собираюсь нарушить хорошо обоснованное и твердое намерение и добавить к двум статьям о Моисее в «Imago» (Bd. XXIII, Hf. 1 и 3) третью – и последнюю – часть. Тогда я закончил их заверением, что, как мне известно, моих сил недостало бы для этого, имея в виду, естественно, ослабление моих творческих способностей, что усугубляется в преклонном возрасте[88], но имел в виду и другие препоны.

Мы живем в весьма примечательное время и с удивлением обнаруживаем, что прогресс вступил в союз с варварством. В Советской России вознамерились привести к гораздо лучшим формам жизни около 100 миллионов человек, удерживаемых в угнетенном состоянии. Довольно рискованно было лишить их «опиума» религии и достаточно мудро предоставить им разумную меру сексуальной свободы, при всем том подвергая их жесточайшему принуждению и лишая всяческих возможностей мыслить свободно. С похожей жестокостью приучают к порядку и чувству ответственности итальянский народ. Ощущаешь как будто облегчение от обременительной заботы, когда на примере немецкого народа видишь, что возврат к почти доисторическому варварству может происходить и сам по себе, без опоры на какую-либо прогрессивную идею. По крайней мере, дело складывается так, что сегодня хранителями культурного прогресса стали консервативные демократии и что, как ни странно, именно институт католической церкви противостоит в качестве мощной защиты от расширения подобных угроз культуре. И это та самая церковь, которая доселе являлась непримиримым противником свободомыслия и прогресса в постижении истины!

Мы живем в данном случае в католической стране под защитой этой церкви, не зная, как долго она продержится. Но пока она сохраняется, мы, естественно, остерегаемся делать хоть что-то, способное пробудить ее враждебность. Это не трусость, а осмотрительность. Новый враг, которому мы не хотим стать прислужниками, опаснее старого, уживаться с которым мы уже научились. Разработанное нами психоаналитическое исследование и без того является предметом настороженного внимания со стороны католицизма. Не станем утверждать, что это несправедливо. Когда наша работа приводит нас к выводу, что религия сводима к неврозу человечества, а ее огромная власть объяснима точно так же, как невротическая навязчивость у отдельных наших пациентов, мы наверняка навлекаем на себя недовольство властвующих у нас сил. Дело не в том, что мы могли сказать что-то новое, чего не высказали достаточно внятно еще четверть века назад, но что с тех пор было позабыто, а в том, что если мы повторим это теперь и разъясним на основополагающем для всех религиозных конфессий примере, нас обязательно постигнет наказание. Скорее всего, это приведет к тому, что занятия психоанализом запретят. Ведь такие насильственные методы подавления вовсе не чужды церкви; напротив, она воспринимает использование их другими как вмешательство в свою привилегию. Психоанализ же, который в течение моей долгой жизни проник повсюду, все еще не имеет отечества, которое для него было бы важнее, чем город, где он родился и достиг зрелости.

Я не просто верю, а убежден, что эта вторая препона – внешняя опасность – удержит меня от публикации последней части моего исследования о Моисее. Я сделал еще одну попытку устранить препятствия с моего пути, сказав себе, что в оценке моих опасений лежит переоценка лично моей роли. Вполне вероятно, что руководящим инстанциям совершенно безразлично, чтó я собираюсь писать о Моисее и о происхождении монотеистической религии. Однако в данном случае я не уверен в своей оценке. Мне кажется гораздо более вероятным, что озлобление и охота за сенсацией припишут мне то, что у меня, по оценке близких, отсутствует. Итак, я не собираюсь предавать огласке эту работу, но это не должно удерживать меня от ее завершения. Особенно учитывая то, что однажды (два года назад) я ее уже написал, так что остается ее просто проработать и присоединить к двум ранее опубликованным статьям. Далее она будет, видимо, храниться в сокровенном месте, пока в один прекрасный день не наступит время, когда статья сможет спокойно появиться на свет, либо пока кто-то, пришедший к таким же выводам и представлениям, не скажет: «Когда-то, в более темные времена, кто-то думал точно так же, как я».

Предварительное замечание II

В июне 1938 г.