Психоанализ культуры

Совершенно специфические трудности (в виде внутренних сомнений и внешних помех), с которыми я столкнулся в ходе редактирования этой посвященной личности Моисея штудии, потребовали в итоге предварить эту третью – заключительную – статью двумя различными вступлениями, которые противоречат одно другому и даже исключают друг друга, поскольку за короткий промежуток времени между их написанием существенно изменились обстоятельства жизни автора. Тогда я жил под защитой католической церкви и опасался утратить ее из-за своей публикации, что могло вызвать запрет работать приверженцам и сторонникам психоанализа в Австрии. И тут неожиданно произошло немецкое вторжение, и католицизм оказался, выражаясь словами Библии, «тростником колеблемым». Убедившись, что на этот раз преследовать будут не только мой образ мысли, но и мою «расу», я вместе с рядом друзей покинул город, с раннего детства (и в течение семидесяти восьми лет) бывший мне отечеством.

Я нашел самый дружелюбный прием в прекрасной, свободной и великолепной Англии. Желанным гостем я живу теперь здесь, дышу полной грудью, не испытывая никакого давления на себя, и снова вправе говорить и писать (лучше было бы сказать «думать») так, как я хочу или способен. Посему осмеливаюсь предложить общественности последнюю часть моей работы.

Больше нет никаких внешних помех – по меньшей мере тех, что могли бы меня напугать. За несколько недель моего пребывания здесь я получил несчетное количество приветствий от друзей, обрадованных моим появлением в Англии, от незнакомых людей, никак ко мне не причастных, но желающих выразить свое удовлетворение тем, что тут я обрел свободу и безопасность. К этому добавилось поразительное для иностранца количество посланий иного рода, авторы которых пекутся о здоровье моей души, желают направить меня на христианский путь и просветить по поводу будущего Израиля.

Добрые люди, которые об этом писали, видимо, мало что знали обо мне. Я, однако, предполагаю, что когда эта работа о Моисее благодаря переводу станет известна моим новым согражданам, у некоторого их числа я лишусь симпатий, какими сейчас они одаривают меня.

Смена политической атмосферы и места жительства ничего не изменили в моих внутренних проблемах. Как и раньше, я чувствую себя не вполне уверенно перед лицом трудностей в собственной работе, мне недостает сознания единства и сплоченности, которые должны существовать между автором и его произведением. Не то чтобы мне не хватало, скажем, убеждения в правильности полученных результатов. Его я приобрел еще четверть века назад, когда в 1912 г. написал книгу «Тотем и табу», и с тех пор моя убежденность только крепла. С той поры я больше не сомневаюсь, что религиозные явления следует понимать по образцу хорошо нам известных невротических симптомов индивида, как возвращение давно забытых важных процессов в предыстории человеческой семьи, что своим навязчивым характером они обязаны как раз этому происхождению, а стало быть, воздействуют на людей в силу содержащейся в них исторической истины. Моя неуверенность проявляется только тогда, когда я спрашиваю себя: удалось ли мне доказать эти положения с помощью избранного в данном случае примера иудейского монотеизма. Моей критической способности эта отправляющаяся от человека по имени Моисей работа видится танцовщицей, балансирующей на пуантах. Если бы я не имел возможности опираться на психоаналитическое толкование мифа о подкидыше, а от него перейти к предположению Зеллина относительно судьбы Моисея, то работа в целом осталась бы недописанной. И все же теперь я решаюсь завершить ее.

Я начинаю с того, что резюмирую выводы моего второго, чисто исторического исследования о Моисее. Здесь они не будут подвергаться никакой новой критике, поскольку образуют предпосылки психологических изысканий, от них отправляющихся и раз за разом к ним возвращающихся.

А. Историческая предпосылка