Психоделика любви: Начало (СИ)

Агонизирующее тело застыло и резко рухнуло, издав хруст, характерный для дробящихся костей.

Стекло поддалось в сторону. Орочимару нехотя медленно подошел к испытуемому и посмотрел на часы, проверяя пульс.

— Мертв.

— Пациент номер 45 Учиха Саске, смерть наступила в ходе 7 фазы, — подвел итог Обито, скупо чиркнув в медкарте строчки, послужившие эпитафией.

— Я могу забрать его тело? — спросил Орочимару, и не понятно, кому именно был обращен этот вопрос.

Обито издал судорожный вздох: согнувшись пополам, схватился за пронзенную невидимыми иглами голову и протяжно зарычал сквозь зубы.

— Опять его клинит на «Тоби»? — Орочимару скривился, и, не выпуская руки Саске, передернул плечами, наблюдая за страданиями коллеги; которые, к слову, его не особо трогали.

— Делай, что хочешь, чертов извращенец. Меня это не касается, — пробасил Пейн. Не обратив внимания на Обито, он направился прочь из башни.

Тяжелая жизнь, тяжелые будни, не менее тяжелая ответственность. Его ждал собственный пациент. Врач Красной Луны уверенной твердой походкой пробирался по пустому коридору клиники, по которой разносилось эхо его шагов.

Вот и кабинет номер 99.

Пейн прошел внутрь, навернулся на стоящую рядом швабру, чертыхнулся, откинув её в сторону и нащупал маленькую, едва заметную ручку, после чего толкнул потайную дверь внутрь. Посреди кабинета, где уже не раз приходилось побывать Учихе Итачи, на операционном столе лежал Дейдара, борющийся с насильственным сном.

— Ну что, Дейдара, ты не послушал меня. А не послушные дети в наказание получают боль. Много, очень много боли.

Последнее, что помнил Тсукури — это воплощение безумия и жестокости в лице Хидана, тупую боль в голове, шум и гам. Теперь же все заполняла непривычная тишина. Тишина, за которой последовал претенциозный надменный голос:

— Твое искусство ничто.

Подрывник подскочил с места и едва не навернулся о собственную кровать в доме, который он ненавидел и из которого сбежал. Он убегал и сейчас; прочь от треклятых стен, прочь, мимо лиц, на которых читалось то, что он ненавидел больше всего в этой жизни. Он искал выходы из кабинетов школы, откуда его выгоняли год за годом. По пескам дворов, по зелени парков. И всюду люди оборачивались, хихикая и шушукаясь, и везде он слышал свое имя в этом непритворном саботаже.

— Это Дейдара.

— Эта бездарность.

— Он правда считает это искусством?

— Бедные его родители.

— Что за урод.

— Он опасен для общества.

— Когда его уже посадят?

— Что он здесь делает?

— Я не хочу, чтобы мои дети росли рядом с этим чудилой.

Безликие лица вытянулись в шеренгу, а их эпицентр — Дейдара Тсукури, беспомощно затыкающий уши, пытающийся заглушить шепот и тихие смешки, которые были громче любого крика. Этот противный скользкий холодок по его спине из чужих слов, которые он слышал из года в год.

Почему они не признают его? Что он сделал им? Разве они не видят? Не видят? Он гений нового мира! Он создатель, а не разрушитель! Все они слепцы и глупцы!

Но он не может сбежать от криков глупцов. Их много — он один. Толпа права — он не прав. Сто слов против одного. Как сотни залпов выстрелов против одного маленького взрыва. Но этот взрыв когда-нибудь будет сиять ярче сотни одновременных выстрелов! Его взрыв — один единственный и истинный!

И Дейдара взорвал их всех. Устроил свой крик души, который прозвали терактом, прямо в университете. И брызги крови раненных стекались к его ногам, образуя одно кровавое пространство. Небо свернулось спиралью, представ алой луной, на которую смотрел беспомощно Тсукури, запрокинув голову.

— Ты самая тривиальная никчемная бездарность. — раздался самый первый голос, от которого по спине закусали мурашки.

Подрывник медленно обернулся, чтобы столкнуться взглядом с Учихой Итачи, взирающим на него с невидимого пьедестала сверху вниз. И взгляд этот воплощал самый сокровенный страх парня — презрение.

Кабинет наполнился истошным воплем пациента. Пейн отключил подачу вакцины из капельницы в вену, и Дейдара, захлебываясь слезами и запузырившейся на губах слюной, уронил голову на бок. Пейн, опустив ладони по обе стороны от головы Тсукури, судорожно вдохнул и выдохнул, размял шею и прошипел, так, словно боль, испытанная Дейдарой, прошила его сердце.

— Давай, Дейдара. Не сдерживайся. Познай же истинную боль «Красной луны». Можешь кричать, твои крики никому не причинят боли.

Что значит «быть психически больным»? Насколько опасна шкала этого «сумасшествия»? И как определить сумасшествие? По способности видеть то, чего не существует? Смотреть на мир по-другому? Жить не ради ценностей нормальных людей? Говорить не так, как положено?

Итачи не знал.

И это случилось с ним. За одну неделю пребывания в психиатрической больнице «Красная Луна» он стал психически больным. Но, быть может, и был всегда, а здесь ему всего лишь раскрыли глаза на истину.