Психоделика любви: Начало (СИ)

— Да. Я была рядом с ним все это время, пока он находился «здесь». Он был так несчастен и очень обижен на тебя. По правде говоря, я представляла тебя по-иному из его рассказов. Он говорил, что ты бросил его, сбагрил в психушку, потому что никогда не любил его и считал обузой. Ему не хватало родителей, он был очень зол на весь мир, и не знал, куда деть это разъедающее чувство, пожирающее его изнутри. Он хотел помощи, кричал о ней всей израненной душой. Но вместо помощи, попал в обитель таких же кричащих душ.

Итачи скривился, зажмурился и отвернулся от отвращения к самому себе. Ему было страшно представить, что Саске мог умереть с такими мыслями о нем. Только не так, только не тогда, когда он нашел и почти смог спасти его. Итачи готов был подвергнуть сомнению все, что угодно. Не верить в себя. Но он знал точно, хотел знать: Саске жив. Саске обязан быть жив.

— Так он жив? — Итачи воскликнул недрогнувшим голосом, а даже яростным, злобной надеждой, которой его дразнили.

Конан обернулась, неопределенно не то кивнув, не то покачав головой, и зашептала:

— Прости, я не знаю. Они забрали его в церберскую башню….

— И в чем проблема? Разве ты не можешь прямо сейчас, используя свои трюки с прохождением сквозь стены, войти в башню и найти Саске? — Итачи не осознавал, что кричит слишком громко, и оставшийся дежурный прекрасно слышит, как пациент разглагольствует в гневе сам с собой.

— Не могу, — попятившись, Конан скуксилась от крика и потупила взор. — Я не могу… Я боюсь. Церберская башня — сосредоточие страданий и боли, там все материализовавшиеся кошмары. Они все там, я не хочу…

— Ты чертов призрак! Ты уже мертва, чего тебе бояться! Ты сейчас же пойдешь и…!!! — Итачи кинулся на Хаюми, но, пройдя сквозь неё, рухнул на пол, застонав от болезненного приземления. Он подтянулся на вытянувшихся руках, засопев от боли, тогда Конан попятилась назад и, сожалеюще покачав головой, ринулась к стене. Кровавый след крыльев отпечатался и тут же исчез, как и подобает галлюцинации…

Какудзу улышал смех Хидана, стоило только отпереть дверь восточной башни — раскатистый, звонкий и искренний в своем безумии. Остальные молчали: слушали Хидана, притаившись, памятуя о смерти, которую садист принес в их черные дни, окрасив их в красный. Иногда своего пациента боялся и Какудзу — очень редко, но даже у него просыпался инстинкт самосохранения. У Какудзу было правило: всегда держаться на дистанции. Он знал, что Хидану ничего не стоит зубами вгрызться в его глотку — не побрезгует. И сейчас, войдя в палату-клетку, он подключил лампочку, сиротливо болтающуюся у входа решетки.

Дзимпачи раскачивался слева направо, закованный в несколько слоев смирительных рубашек, поверх которых сплетались цепи, и, благодушно улыбаясь, смеялся.

— А, Какудзу, принес мне синюю таблеточку? А может быть, красную? Не интересно, хочу все 100 вольт, а еще лучше ту вакцину, кажется, 10Г, мне было так больно, так хорошо, когда там следующая фаза? — Говорил он, тараторя на одном дыхании.

— Следующая фаза? — как бы непонимающе отозвался лечащий врач, а сам мысленно поставил галочку выяснить откуда и как мог узнать пациент о их фазах. Не могут их подопытные свинки слышать разговоры непосредственно в процессе фаз.

— Даа, видишь ли, скрывать смысла больше нет, я знаю, что тут происходит, — глаза сверкнули в свете тусклого света, и Дзипамачи, завалившись на бок, перекатился с кровати на пол, попытавшись подняться на ноги. — Я не такой дурак, каким могу показаться. Видимо, дело в том, что страх не затуманивает мой разум, как другим. Хочешь мое мнение?

— А у меня есть выбор? — устало хмыкнул Какудзу, и обогнул койку, достав на всякий случай электрошокер.

— Я бы предложил тебе взятку, чтобы договориться. Но психам деньги не положены. Поэтому просто послушай меня.

Хидан, оставив попытки подняться на ноги, устало оперся о кровать и поднял голову, разочарованно цокнув.

— Вам нужны свои люди. Шпионы среди пациентов. Свой псих среди психов. Своеобразный антивирус, который находит вирусы и устраняет их.

Какудзу самодовольно бы рассмеялся ему в лицо, но сдержанно, криво улыбнулся: у них уже был свой человек среди психов. Хидан, заметив реакцию на свои слова, закряхтел странным смехом.

— Ааа, нееет, я не о таком шпионе, как ваш чудила в маске.

Какудзу дернулся; теперь ему стало не до смеха, он едва не пошел на Хидана, слишком много болтающего, и еще больше знающего.

— Психа может понять только псих. Так что он неидеальный шпион. Хотя… кто его знает, что он за фрукт. Вам нужен более «сумасшедший». Чтобы не допускать поломки системы. Если один винтик расшатается, весь механизм придет в негодность, рано или поздно. А я этого не хочу, мне здесь нравится. Вам нужен кто-то сильный, как я, чтобы держать в узде таких, как Учиха Итачи и Тсукури Дейдара. Ведь такие, как этот Учиха — раковая опухоль Красной Луны.

Какудзу убрал электрошокер. Бегло глянув в сторону решетки, он запустил руку под медицинский халат, достал рацию. И, не отрывая от скалящегося Хидана изумленного взгляда, коротко пробасил: